Я быстро собирала вещи в небольшой чемодан, который мне с барского плеча пожертвовала семья Шульц. Мои биологические родители, родные сестра и брат относились в лучшем случае, как к живучему таракану. И новость об обучении пусть и в маленькой, отдалённой академии была хорошим шансом уехать подальше. И никогда больше не встречаться с семьёй Шульц.
Клаус, биологический отец, конечно, продолжал рассказывать сказки. Мол если с отличием закончу академию и докажу свою нужность, то меня признают частью семьи. Помогут с работой, землями, возможно, даже подберут подходящую партию. Вот только это были волшебные сказки для маленькой девочки, которой я давно не была. После происшествия пришлось быстро взрослеть, в том числе научится молчать и держать все желания под семью замками.
Здесь любые мои слова оборачивались против и всегда делали хуже. Я ненавидела смирение, но только оно гарантировало, что день может пройти спокойно, без лишних проблем.
Всё время было до слёз обидно, что эта семейка садистов и лицемеров – мои настоящие родственники. А ненавидят только из-за рождения под неугодным знаком и луной. Будто я ещё в утробе матери это своевольно решила. Будто это мой выбор отличатся от них полностью и внешне, и внутренне.
Всё в семье Шульц статные, высоки брюнеты. Я же низкая, бледная поганка, с безжизненными серыми глазами. Я, проклятая, совершенно не вписываюсь даже знаком в родовую книгу. Они же словно коронованные боги, самолично решат судьбу остальных.
Старый чемодан недовольно скрипел и сопротивлялся попыткам спрятать побольше нужного. Личных вещей в этом доме почти не выдавали, но было так много записей, которые жизненно необходимо забрать с собой. Внезапный крик сжал всё моё существо в точку, замерла, не в силах пошевелиться от нахлынувшего страха.
– Анна!
Из коридора слышались грузные шаги, они долбили в самые уши и не сулили ничего хорошего. Это Виктор. Клаус уехал из дома ещё ранним утром, он не стал бы заниматься проводами проклятой дочки. С таким важным заданием, как отправить клеймо семьи Шульц в академию, справится любимый старший сын. Поспешно укутала дневники в одежду, старательно укладывая на самое дно чемодана. Дверь моей маленькой комнаты с грохотом открылась.
– Ты, что, оглохла? Или решила, что манеры больше не для тебя?
Лопатками чувствовала, как брат закипал, горел почти физически. Любимый сын, наследник рода, ещё до того как Виктор научился ходить, ему надели на голову корону. А с годами лев только креп внутри него. Брат больно дёрнул меня за локоть, поднимая на ноги.
