Косые лучи заходящего солнца освещали унылую степь. У самого горизонта, на фоне ярко-багряного зарева возникли едва различимые очертания двух всадников. По мере наступления темноты, фигуры незнакомцев становились всё ближе и чётче; их путь пролегал через небольшую весьма неприметную деревушку, чьё серое обличие в полной мере давало представление о тогдашней жизни русских крестьян. Их убогое существование не было парадоксом, а являлось вполне приемлемым и объяснимым явлением для начала девятнадцатого столетия.
Судя по разговору между наездниками, они не собирались останавливаться в этой глуши.
– Представляешь, как рассердится твой отец, если мы вернёмся домой только утром? – произнёс один из них – голубоглазый блондин, восседавший на огненно-рыжем скакуне.
– Думаю, он рассердится не более чем когда узнает о тайном «похищении» лошадей, – ответил другой.
Это был высокий широкоплечий брюнет, черты лица которого были присущи скорее представителю английской династии лордов, нежели внешности простого деревенского парня. К тому же манера поведения и умение изысканно держаться в седле определённо указывали на то, что в его происхождении нечисто.
История знавала немало случаев, когда незаконнорожденные дети высокопоставленных вельмож рассеивались по свету, находя приют у очага простых смертных. Однако истинное происхождение Афанасия – именно так величали брюнета – нам неизвестно, поэтому просто вернёмся к его тайному путешествию.
О друге нашего героя – Семёне, распространяться нет смысла, ибо его род пускал корни в исконно-русские земли и не представлял для окружающих особого интереса…
Тем временем всадники приблизились к деревне настолько, что могли отчётливо видеть первые неказистые избы.
– Давай-ка, прибавим ходу, – неожиданно предложил Афанасий, приподнявшись в седле, – и проскочим деревню галопом.
Его друг Семён не возражал.
Спустя минуту два великолепных жеребца, оглушая округу звонким цокотом копыт, вероломно ворвались в неприкосновенную тишину дремлющего селения. К внезапному шуму прибавился неистовый лай переполошившихся собак. Но густая тьма, плотно окутавшая селение, свела к неудаче столь смелый и отчаянный пробег юных наездников.
Буквально на окраине деревни, когда казалось, что все невзгоды и недоразумения позади, конь Афанасия зацепился копытом о камень и со всего маху рухнул посреди улицы, подняв внушительный столб пыли. Дикое ржание лошади и громкая ругань наездника стали неплохим дополнением к маленькому переполоху.
