Пыльная жёлтая дорога, набитая аж в четыре колеи, широкая, свободно пропускающая три телеги в ряд, змеилась по бескрайним лугам, торопясь завершиться у основания великого города, словно припадая к его подножию. Движение по ней затихало лишь в глухую полночь, да и то, находились смельчаки, которым и полночный страх не указ. Заломят шапку набекрень и знай нахлестывают каурку, а та несётся, прижимая уши и зажмурив от ужаса глаза. Ну а днем здесь было просто не протолкнуться, столько всевозможного люду идет и едет, что диву лишь даешься, откуда народу на землице взялось в этаком изобилии!
Везут в стольный град и из него цельные горы товара разного – от дров и сала, до золота и слоновьей кости. Вот катят низкие сенные подводы-развалюшки, а меж них ловко торопятся лёгкие изящные брички, везущие знатных седоков. Вот грохочут, подпрыгивая на каждой колдобине, тяжелогружёные телеги, влекомые шестёркой коней. Селяне на своих неказистых возках везут снедь горожанам. О! А это что за диво такое проехало?! Колёса чуть ли не с избу высотой, а тащит повозку щуплый длинноухий конёк-горбунок, погоняемый смуглым орабийским мальчуганом! Старик, плетущийся по обочине изумленно глянул на чудесную повозку.
– Чито, дэдюшка, шайтан-арба никогыда нэ выдел, да? – сверкнул зубами паренёк. На шайтан-арбе весело, словно мячи, подпрыгивали какие-то невиданные овощи в зелено-черную полоску.
Дед переждал, когда осядут клубы пыли, качая головой, словно хотел сказать: «Понапридумывали, понимаешь…», и двинулся дальше. Иные из возниц, бывало, придерживали коней, приглашая старика садится, но тот завсегда отказывался. Вот и на этот раз чуть проехав вперед, вислоусый дядечка в круглой соломенной шляпе, ярко сияющей на солнце, остановил свою телегу, поджидая старика. Жена его, на голову выше мужичка, чернобровая, вся какая-то колючая, угловатая, принялась немилосердно пихать мужа в бок острым локтём и шипеть:
– С ума сошёл, всяких побродяжек подбирать! Он, может, заразный какой!
– Молчи, дура-баба, – беззлобно отвечал возница. – У меня дед такой же был, от родни возвращался по зиме, а его ни одна сволочь не подбросила до дому, вот он и замерз в пути…
– Ну не он заразный, так шавка его! Вон, видишь, он с собакой, – продолжала кипятиться жена.
Но мужичек, более её не слушая, широко улыбнулся подошедшему старику, и указал рукой на повозку:
