Высушенный летним зноем терновник полыхал ярким, почти бесцветным пламенем. Почти бесцветным, но от этого не менее жарким – лепестки огня обвивали сгоравшего заживо демона и танцевали вокруг него хаотический танец очищающего обряда. Вбитые в запястья и лодыжки серебряные гвозди лишили исчадие тьмы всякой надежды на спасение, но оно всё же раз за разом проверяло на прочность глубоко ушедшие в дерево штыри. Обрывки одежды на одержимом демоном уже занялись пламенем, и по мере того, как начала обугливаться плоть, рывки становились всё слабее, а вопли тише и бессвязней.
Изменивший направление ветер снёс на меня серые хлопья пепла, яростный жар опалил лицо, но, наблюдая за конвульсиями одержимого, я и не подумал отойти на безопасное расстояние. Гори, тень тебя забери, гори! Подыхай, тварь!
Впрочем, если разобраться – демон уже сдох, когда арбалетный болт пробил грудь человеку, в которого тот по неосторожности вселился. Вот уж не думал, что сумеречник серебро не учует. Повезло. Мне повезло – не ему. На такой улов, видит тень, я и не рассчитывал.
Кинув на землю ненужный более арбалет, я швырнул в огонь последнюю охапку хвороста и, вытерев полой белой рубахи вспотевшее лицо, повернулся к топтавшимся неподалёку людям. Должно быть, в глазах у меня отразились отблески пламени; все почтительно потупились. Все – даже приставленный ко мне дедом старый вояка Кевин Свори. Один лишь священник перекрестил обмякшее тело одержимого и спокойно выдержал мой взгляд.
Ухмыльнувшись, я поднял с кочки чадящий факел и подошёл к пришпиленному к земле кинжалом и двумя ножами косильщику – выбравшейся из Ведьминой плеши на запах крови твари ростом в полтора локтя. Вот так посмотришь – кукольный мастер спьяну смастерил из корней деревьев на потеху детворе страшилище. Но похожие на лезвия серпов длинные когти вполне могли поспорить остротой с заточенными подгорными мастерами клинками. Оглянувшись на священника, я взмахом руки обдал косильщика каплями горящей смолы, и тот тихонько завыл, когда огонь опалил землистого цвета шкуру.
– Грешно наслаждаться страданиями других, – приблизился ко мне святой отец.
– Даже адского создания? – прищурился я, разглядывая незнакомого церковника. Невысокий, плотный, лет за сорок, широкое лицо по имперской моде выбрито. Не будь на нём коричневого балахона братства святого Патрика, решил бы, что передо мной мельник или зажиточный лавочник. Вот только глаза…
– Даже так, – уверенно заявил церковник и, сложив на груди руки, прочитал короткую молитву. И столько в его словах было силы, что опалённый каплями горящей смолы демон только раз и дёрнулся, прежде чем обряд изгнания отправил его сущность обратно в преисподнюю. Тем не менее, я вытащил из висевших на поясе ножен короткий меч и несколькими ударами отрубил приплюснутую голову с широкой пастью, полной острых зубов.
