Старенький паровозик, с надрывным визгом колёс одолевая подъёмы, уже давно не помнил: было ли в его жизни какое-то другое, более резвое движение? Вагон, прицепленный к нему, давно заработал себе место в музее и напоминал теплушку времён Главной Войны.
Свободных мест не было – пассажиры лежали по трое на полках, сидели на полу, занимали даже багажные места. Не удивительно, ведь поезд «Гдетосарайск – Чертокуличинск – Запределово» ходил очень редко. Настолько редко, что ребёнок, увидев однажды, как проезжает это железнодорожное ископаемое, спросил у матери:
– Мама, мама, а это дракон из прошлого?
– Да, милый, – ответила мать.
– А куда он ползёт? Назад, в прошлое?
– Нет, сынок, – сказала женщина, – вперёд, в наше светлое будущее.
Забивать ребёнку голову информацией о том, что такое транспорт, и что где-то, параллельно с ними, существует цивилизация, она не стала. Цивилизация страдает частичным склерозом и о таких драконьих углах не вспоминает, а транспорт скоро не будет тащить вагоны по ржавым рельсам, потому что эту поездку не переживёт. Паровозик был похож на старое кентервильское порося, которое почему-то забыли вовремя пустить под нож.
В вагоне давно смолкли разговоры, только храп и сопенье нарушали тишину. Нашумевшись и наругавшись, пассажиры к утру устали и теперь спали – кто где. Только один из них, не смотря на столь поздний час, бодрствовал. Он сидел у самого тамбура, прижавшись спиной к заляпанному стеклу.
Это был юноша, ещё не вошедший в тот возраст, когда можно с уверенностью сказать: слегка за триста. Он обладал редкой правильностью черт, какую можно увидеть только на иконных ликах в церкви Святого Дракулы. Такими бывают лица тех, кого миновали соблазны и искушения, кто благополучно избежал развращающего влияния города. Сторонний наблюдатель, едва взглянув, сразу же угадал бы в нём аристократа, выросшего в такой глубокой провинции, что даже обучение в престижном университете не оставило никакого отпечатка на сельской безмятежности его взгляда. Пассажир отличался красотой: большие бордовые глаза обрамлены длинными лиловыми ресницами, нос тонкий и прямой, с хищно раздутыми ноздрями. Тонкие губы сочного красного цвета складывались в неотразимую улыбку, а клыки подчёркивали изящество линии рта. Невероятно чистая, тонкая кожа благородного голубоватого оттенка – большая редкость.
Юношу звали Кирпачек фон Гнорь, а друзья и родственники называли Кирпом. Он был старшим сыном графа Кирстена фон Гноря. В невероятно далёком будущем ему предстояло стать шестым графом фон Гнорем. На наследный титул претендовать юноша мог только в том случае, если его папаша подхватит инфекцию, попадёт под поезд или на бессмертного родителя рухнет западная башня их родового замка, размазав его на сотни не подлежащих воссоединению кусочков. Самому Кирпу титул нужен был точно так же, как несчастному паровозику, в котором он ехал, ещё пара-тройка лишних вагонов. И слава Дракуле, что папочка Кирпа здоров, как те кентервильские порося, разведением которых достойный граф занимался много столетий.
