Глава I. Харпер.
Свет от лампы притягивал к себе внимание. Тусклый, но направленный с потолка прямо на мое лицо он казался ослепляющим. Старая люминесцентная лампа с длинным покосившимся и серым от пыли коробом, каких больше не выпускают в производство уже много десятков лет, перейдя на новые технологии LED освещения.
Внутри оргстекла контрастной черной точкой отчаянно металась муха и настырно билась головой о преграду. Понимаю. Попав по своей же глупости в ловушку и увидя кучки мертвых и таких же глупых сородичей, она совсем не хочет закончить свою короткую жизнь, как они.
Удары насекомого о короб лампы полностью заглушала вода в бассейне, прикрыв мои уши от постороннего шума, однако, я очень ясно воображала себе эти щелчки, словно кто-то в моей голове запустил метроном и пытался таким образом ввести меня в состояние гипноза. Удалось, на какое-то время я забылась, продолжая бездвижно лежать на воде. В конце концов я вздрогнула с резким глотком воздуха, то ли от подкравшегося холодка сквозняков, то ли едва ощутимой вибрации пролетающего глубоко под землей поезда метро.
Я медленно подняла руки вверх, сделав полный оборот вокруг головы, опустила их вводу, оттолкнулась, одновременно дернув ногой в колене, чтобы по инерции двинуться на глади воды дальше.
Люблю ощущение полной невесомости. Чувствуешь себя пушинкой в воздухе во время полного штиля. Умиротворяет, позволяет расслабиться, вдыхать чуть глубже, чем обычно. На время исчезает и боль.
Я не склонна к сентиментальности, потому если мысли мои затрагивают тему болезненных ощущений, то с большей вероятностью речь идет именно об их физической составляющей.
Еще один взмах руками. Картинка потолка поплыла по вертикали. Одна светлая полоса лампы сменялась другой. Где-то свет был теплым, где-то холодным. На одной из ламп вообще не было защитного короба, и эта голая люминесцентная трубка казалась самым ярким пятном на невысоком потолке. А вот очередная ее соседка стрекочет и мерцает, отсчитывая такт в три секунды до своей полной поломки.
Невольно моя память провела аналогию этого вида с коридором больницы, разница была лишь в том, что в медицинских учреждениях было категорически и до отвращения светло. Из глубин воспоминаний стали рождаться голоса врачей, отдающих команды персоналу. Я смутно помню мерцающие лица, как будто бы ребенок своей разноцветной ладошкой в конце творческого порыва решил размазать ранее нарисованные портреты. Слова так же исказились, оставив на память лишь тембры голосов, смешанных в жуткую какофонию. А вот этот потолок я помню очень хорошо. Помню те же лампы, только старательно отмытые и отремонтированные. Помню, что старалась не засыпать, глядя на них, хотя именно тогда мне как никогда хотелось закрыть глаза. А все предшествующее посчитать обычным дурным сном.
