– Слышишь? – спросила я у маленьких тёплых
комочков, свернувшихся около груди. – Тишина.
Над норой, впервые с той памятной ночи, было тихо.
Не шумел меж ветвей ветер, не шелестела по снежному насту ледяная колючая
позёмка. Буран прекратился.
В наступившей тишине я отлично различала дыхание
постовых – Литто выставил их вокруг норы для нашей охраны.
Раздался шум приближающихся шагов. Постовые не
отреагировали, но я и сама поняла, кто идёт: Уула и Литто.
Через несколько мгновений старая волчица
пробралась в нору. Она тяжело дышала и выглядела сильно уставшей. Уула принесла
мне травы и корешки. Они поддерживали во мне силы и давали молоко. И щенки были
сыты, и я не испытывала чрезмерной усталости.
– Бабушка Уула, ну зачем ты ходишь ко мне каждый
день? Тебе нужно больше отдыхать, – мягко пожурила я знахарку. – Ты ведь
знаешь, что любая волчица с удовольствием передаст мне лечебные травы и отвары.
Уула хрипло засмеялась и покачала седой головой.
– Ох, милая, – ответила она. – Вы все пытаетесь
запереть меня дома, но я не сдамся. Старушка Уула ещё побегает по полям.
Понянчит твоих малышат.
Я улыбнулась. Спорить с Уулой никто не рисковал.
Она была бабушкой для всех волков Стаи. Я дотронулась до неё носом, выражая
благодарность, и тут же почувствовала, как мягкие комочки у груди зашевелились.
Это было щекотно, и я улыбнулась.
– Ну что за непоседы! Вы же только уснули.
– Хороший аппетит – хороший рост! Пусть кушают,
пусть растут, – сказала Уула. Она лапой отпихнула от меня щенков и проследила,
как они упорно ползут обратно, недовольно урча и сопя. – Крепыши! Совсем скоро глаза
откроют. Вот тогда ты узнаешь, что такое непоседы.
Я наблюдала за щенками с улыбкой. Двое одинаковых
бурых карапуза первыми добрались до мохнатого тёплого живота, сладко пахнущего
молоком. Всегда вместе и похожи друг на друга, как две капли воды. Только у
одного маленькое белое пятнышко на левом ухе, а у другого – на правом. За ними,
сопя и порыкивая в меру своих щенячьих способностей, полз серый волчонок
поменьше. Чем-то он напоминал мне Литто. Может, своей извечной суетливостью, а
может дело было в цвете шерсти: его отец тоже был чисто серой масти. Последним,
запутавшись в тонких лапках и жалобно пища, полз абсолютно белый щенок. Он так
и не добрался обратно, и я придвинула его к себе лапой.
– Не смотри на меня так, – сказала я Ууле, не
поднимая взгляда. Просто знала, что она смотрит с укором. Уула всегда так. –
Она ещё просто очень мала. Она освоится.
– Последний щенок часто бывает слаб, – сказала
Уула. – И очень часто погибает.
