Как же меня укачивает, черт возьми…
Бесконечные петляния по хребтам и перевалам после долгого перелета – невероятное испытание для человека, привыкшего ездить лишь на трамвае от дома до института. Я то и дело просил водителя остановиться, выскакивал из машины и, сдерживая рвотные позывы, жадно глотал свежий воздух. Не помогал даже забойный рок в наушниках и злость на весь белый свет. Вместо величественных красот Камчатки к концу пути в памяти отпечатались лишь придорожный асфальт да кусты.
Мой коллега встретил меня с сочувствием и стаканом воды, ободряюще похлопав по плечу.
– Понимаю. Сам впервые сюда добирался, чуть не сдох от перепадов давления, – улыбнулся он, увидев мое перекошенное позеленевшее лицо. – Ну, располагайся, отдохни. Чтобы акклиматизироваться, денька два должно пройти.
Я упрямо мотнул головой.
– Дай мне пару таблеток, и я приду в норму.
Тот пожал плечами.
– Сейчас принесу. А потом провожу к рабочему месту.
Проглотив дименгидринат, я поднялся и, опираясь на плечо коллеги, добрался до палатки, услужливо разбитой заранее в полевом лагере.
– Удобств, конечно, по минимуму, – рассказывал по дороге коллега. – Куда сходить по нужде – сам разберешься; интернет ловит на вершине холма. Еды немного, обычно заказываем что нужно одному человеку, он едет в город и покупает. Ты пока обживайся, потом скажешь, что тебе надо. Паренёк раз в три дня катается.
Наконец, мы пришли. Он похлопал по генератору снаружи моей палатки:
– Электричество тебе уже подключили. Как топливо закончится – возьмешь сам, в центре лагеря. Душ у нас один – там же. В общем, всё для комфортной жизни и научной деятельности.
Я огляделся. Вечерело, солнце зашло за хребет, отбрасывая лучи на золотистые склоны камчатских сопок. Красиво… Постепенно мне становилось лучше. Я откинул полог и залез внутрь, плюхнувшись на койку. Коллега присел рядом.
– Ну ты как вообще? – с участием спросил он.
– Уже не тошнит, – кивнул я.
– Да я не об этом. – Он вздохнул. – Ты помирился с мамой? Что у вас там вообще произошло? Ты едва не ревел!
– Неважно, – отрезал я. – Мириться я с ней и не собирался. Ты бы знал, как она меня достала…
Тот поджал губы.
– Сказал «а», говори и «б». А то ты по телефону мне жалуешься, а что случилось – так и не рассказал. Я ж не могу посоветовать ничего.
– Да ничего особенного. Просто решил меньше оглядываться на ее мнение и жить для себя.
Так я ему и расскажу… Если кто узнает, что у меня в двадцать семь лет до сих пор гиперопека, подумают, что я ненормальный, наркоман или еще что похуже. Обычные люди в моем возрасте уже не отчитываются, где гуляли до одиннадцати вечера.
