Я завизжала так, что, кажется, все поместье содрогнулось. Вода из ванны выплеснулась через край, шлёпнулась на мраморный пол, а я, совершенно голая и абсолютно лишённая достоинства, в панике подпрыгнула и, цепляясь за край, вцепилась в полку, как испуганная кошка, — правда, гораздо менее грациозно.
А напротив меня, в клубах пара, стояла девушка в чёрной униформе с белым кружевным фартуком и накрахмаленным чепцом. Лицо у неё было милое, но до жути прозрачное, а глаза — мутновато-серые, как у человека, который видел слишком много мокрых полов и слишком мало живых людей.
— Простите, миледи, — вежливо произнесла она и протянула мне полотенце, которое держала… в воздухе. Просто в воздухе! Без рук. Ну то есть руки-то вроде были, но полупрозрачные, как пар от кипящего чайника.
— А-а-а-а! — это был мой мозг, пытающийся выйти из тела через голосовые связки. — Адель! Кай! Кто-нибудь! Тут... тут…
— Вам не понравился аромат лаванды? — с вежливым недоумением спросила призрачная особа, чуть склонив голову. — Могу добавить розовую эссенцию, она лучше подходит для чувствительной кожи.
Я перестала визжать, потому что, во-первых, воздух закончился, а во-вторых — потому что, ну правда, кому кричать? Если это привидение, то максимум, что оно может — расплакаться эктоплазмой.
— Что ты... что вы... кто ты вообще такая?! — выдохнула я, цепляясь за полку с мылом, как за спасательный круг приличия.
— Горничная, миледи, — спокойно ответила она, как будто ничего странного в этом не было. — Меня зовут Эбигейл. Я служу дому Локсов больше ста лет.
— Сто лет? — переспросила я, не удержавшись. — Да вы, простите, либо сильно переработали, либо очень плохо отпрашиваетесь в отпуск!
Эбигейл слегка поклонилась, и от этого её фартук прошелестел, будто по нему прошёл ветер.
— Верность дому — моя гордость, миледи. Я умерла на службе и продолжаю исполнять долг.
— Прекрасно, — прохрипела я. — А теперь, может быть, вы исполняете его где-нибудь… подальше от моей ванны?
Призрак прищурился.
— Но вы же звали прислугу, миледи.
— Я звала, да, — пробормотала я, — но рассчитывала на ту, у которой, знаете ли, есть температура тела выше комнатной.
Она слегка оскорбилась. Да, я определённо умудрилась задеть чувства призрака. Что-то, чего, кажется, не удавалось даже святым.
— Я не желаю быть причиной неудобства, — холодно сказала Эбигейл и изящно отступила на шаг.
Её фигура прошла сквозь пар, как сквозь туман, и, клянусь всеми духами, она не оставила даже следа на полу.
Я зажала полотенце на груди, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, и пролепетала:
