«Тема ответственности писателя за свое творчество не нова для литературы и, в том числе, фантастики. И все равно авторы вновь и вновь эксплуатируют ее, используя то в качестве основополагающей стержневой идеи, то в виде сюжетно-композиционного приема, то для создания какого-либо образа (в основном, главного героя). Это понятно и оправданно, если произведение получается по-настоящему талантливым и привносит некоторую новизну в раскрытие „вечной“ темы. В случае с романом Андрея Ерпылева мы имеем дело и с тем, и с другим».
д-р филологич. наук, критик Игорь Черный
Вначале не было ничего. В том смысле, что ВООБЩЕ ничего…
Откуда появился первый способный СОЗДАВАТЬ и кто первым окрестил его впоследствии Демиургом – остается загадкой до сих пор.
Однако, что бы там ни случилось, первый Демиург все-таки создал из ничего ЧТО-ТО. Его ли вина, что этим ЧТО-ТО оказались Вселенная, Земля и населяющие ее многочисленные твари? Мало-помалу способности Демиургов, хотя и более мелких, начали проявляться и у некоторых тварей. Но первому Демиургу, то ли было просто лень переделывать что-то, то ли один раз созданное переделке уже не поддавалось, а разрушать все целиком было жаль, то ли еще по каким-то непонятным или просто нам, убогим, недоступным соображениям, но Демиург удалился куда-то (может быть, новое ЧТО-ТО создавать, с учетом выявленных в процессе пробной эксплуатации недостатков). Созданный им мир никуда, однако, не делся, продолжив развиваться своим чередом, периодически плодя новых Демиургов, которые, в свою очередь, создавали новые миры…
Светало.
Угрюмое серое здание угловатым монолитом выступало из молочно-белого туманного марева, окутавшего Лубянскую площадь. Широкие мутные струи дыма лениво выползали из окон второго этажа, смешиваясь с влажной мглой, окутавшей притихший город. Но этот дом-крепость еще жил: с верхних этажей то и дело слышался треск коротких очередей, которым вторил крупнокалиберный пулемет из одного из окон, выходящих на Политехнический музей. Все попытки «заткнуть» неуловимого пулеметчика завершались неудачей. Выстрелов к гранатометам, столь безрассудно растраченных еще до полуночи, катастрофически не хватало, а на гашетку пулемета, несомненно, жал битый волк: он часто менял позицию, не давая осаждавшим пристреляться, а то и замолкал на какое-то время, вселяя в их души ложные надежды. Если были у них души…
Выстрелы в тумане звучали глухо и неестественно, а с расстоянием все звуки гасли настолько, что если бы не голоса в наушниках, то можно было бы представить себе, что на Москву, наконец, опустилось долгожданное затишье. Что стоит задавить вот этот последний очаг сопротивления, и наступит мир. Можно будет стащить с головы осточертевшую каску с пропотевшим насквозь подшлемником, пройтись, не пригибаясь под зыкающими над головой пулями, с наслаждением размять мышцы, разыскать товарища, которого не видел уже несколько дней… Но внезапный порыв ветра с юга доносил звуки канонады, и становилось ясно, что этот пятачок столичной земли еще не самое горячее место на сегодняшнее утро.
