ГЛАВА 1. ВЕЧЕР, КОГДА ВСЁ НАЧАЛОСЬ.
***
Каждый раз, когда я задавала маме этот вопрос…Каждый раз? Я спросила её всего дважды.
– Кто мой отец?
– Японец, он давно умер. – По одному только взгляду мамы я, десятилетняя, поняла – продолжения у этого разговора не будет. «Кто мой отец, мама?» – спросила я во второй раз. Ответа я уже не ждала. Второй. И последний. Он прозвучал над маминой могилой.
Мне было пятнадцать, когда её не стало. Она не болела, не попадала в аварию, не покончила с собой. Звонок. Голос, сухой и сдержанный «Алина, мама умерла». И всё. На похороны не пошла – боялась запомнить её в гробу. Хотела, чтобы по ночам мне являлся её светлый цветущий и тёплый образ, хотела, чтобы она всегда была живой. Чёртов тромб, и моя единственная защита от всего мира рухнула. Осталась только память.
Десять лет, после её смерти, я задавала этот вопрос каждый раз, когда видела её во сне… «Японец, давно умер… давно умер…умер…умер…умер». Что–то во мне отказывалось в это верить.
– Алиша, подъём! Я уже внизу, кофе принёс и наварил ведро гречки, самому не управиться. Помогай! – задорный голос на первом этаже окончательно вытащил меня из колючих объятий неспокойной дрёмы.
– Алина, Тёма, А–ЛИ–НА…ползу! – я вытащила свое тело из–под одеяла. Ноги коснулись холодного пола. Всё, проснулась. Открыла шкаф, еле-дотянувшись до полки, вытащила футболку. Да, ростом я не вышла. Даже в колледже меня все называли «полторашкой», и до сих пор я могу с лёгкостью закупаться в отеле подростковой одежды. С таким же трудом достала серые трикотажные брюки, надела и направилась вниз.
Артём – друг детства, брат, которого у меня никогда не было и гениальный математик. Его гениальность позволяла ему круглый год торчать в скромном загородном доме, работать удалённо и наслаждаться жизнью в компании огромного пса неизвестной дворянской породы, кратко именуемого Бо, изредка выезжая в город для сдачи отчётов, посещения библиотек и встреч с мамой и немногочисленными друзьями.
Мне же позволяла прозябать на старой дедовской даче моя абсолютная несостоятельность и большая квартира в центре Питера, оставшаяся в качестве наследства и сданная в аренду по весьма выгодной цене. Нет, я не тунеядка – я подрабатывала то тут, то там. Честно закончила педагогический колледж, искренне желая сеять разумное, доброе, вечное, и даже собиралась идти в Герцена. Но: «Алина Константиновна, вы прекрасно справляетесь с теорией, но педагогика – это практика и визуальный контакт. Дети… э… очень впечатлительны. Ваша внешность может вызывать у них непредсказуемые реакции, вплоть до страха. Я не могу рекомендовать вас для работы в школе» – эта отточенная, казённая фраза, произнесенная моим руководителем практики с избегающим взглядом, ничуть меня не обидела, лишь в очередной раз отрезвила. И правда, с таким лицом – лицом, которое я всю жизнь прячу, нельзя работать с детьми, да и с людьми в принципе.
