Вспышка света – и мир погрузился во тьму. Альва осознала, что она больше не в своём привычном мире, а её разум свободен от физического тела. Она не могла понять, как её смогли вырвать из сознания обычной девчонки, ведь она была лишь слабым человеком с небольшой искрой силы.
Её план был идеален: сблизиться с потомками Вальтера и всей верхушкой посланников Судьбы, чтобы изнутри разрушить их, посеяв сомнения, обиду, боль и тяжесть в их душах. Тьма должна была проникнуть в сердца каждого из приближённых, но они каким-то чудом побороли свои эмоции и не дали тьме пустить корни.
Отчасти Альва понимала, как сын Вальтера нашёл в себе силы бороться и сопротивляться. Он был достаточно силён, и от него исходила многовековая сила, унаследованная от отца и всех его предшественников. Но как там мог оказаться её сын, да ещё и с силой, которая не сравнима ни с чьей другой – это было для неё загадкой.
Разум Альвы не мог осознать и принять своё поражение после тысячи лет планирования и подготовки к уничтожению Судьбы и её наследия. «Заносчивый мальчишка, как он мог вернуться после всего, что произошло? Он оказался сильнее своего отца и меня – и духом, и физически. Такой силы я давно не ощущала и не чувствовала в этом мире. И его появление совсем не входило в мой план!»
Разум Альвы не мог осознать эту правду. Она просчиталась, решив родить сына от светлого и от сильнейшего из них, чтобы обезопасить себя от провала. Но она сама исполнила древнейшее пророчество и породила свою погибель.
Предательство сына и её провал добили Альву окончательно и сломили её волю. Впервые за всю свою долгую жизнь она призналась себе, что устала. Впервые женщина чувствовала истощение и обессиленность. Было одно желание – раствориться в небытие, забыв всё произошедшее в жизни и вообще всю жизнь.
«Ты прожила больше тысячи лет, но так и осталась одинокой. А слова сына, что он никогда тебя не любил и ты ему не нужна, ранили тебя, как бы ты ни пыталась это отрицать. Он что-то пробудил в тебе этими словами, и в твоей душе что-то всколыхнулось. Ты снова испытала человеческие чувства, которых так долго избегала».
Разговор с собственным разумом только ухудшал ситуацию. Все эти разговоры кричали ей, что у неё возникли чувства и эмоции, а этого никак нельзя было допустить. Память предательски возвращала её к воспоминанию о глазах сына, полных ненависти, пусть и в чужом теле. Эти изумрудные глаза, которые были копией её самой, смотрели на неё без тени любви или сожаления. Для единственного человека, кто хоть отчасти был для неё семьёй, она стала никем. Единственный человек во вселенной, родной ей, без малейшего колебания уничтожил её, не дрогнув при этом ни единым мускулом.
