Мяун изнывал от боли. Энергия восстанавливалась с трудом, и он не знал сколько проспал, но был уверен не один день. Его, впрочем, никто не трогал. Только Даби приходила. Он слышал её голос сквозь сон, но было настолько херово, что реагировать не стал.
Вот он, тот момент, когда больше всего не хватало Дарки. Рядом с ней и её лемуром было тепло, спокойно, и энергия восстанавливалась за секунды. И главное рядом с ней любое недомогание проходило. Почему он раньше того не ценил?
Приподнялся, почесал макушку, огляделся. Внутри палатки было холодно. Артефакт-обогреватель исчерпал заряд и больше не грел. Шмыгнув носом, Мяун нащупал свитер и натянул через голову. Делиться с артефактом энергией сил не было. Все крупицы, стоило им появиться, тут же утекали в тату.
Он тихо выдохнул, осел обратно. В такие моменты он жалел, что сделал их так много. До первой серьёзной потери сил даже не знал, что они будут жрать его живьём и отравлять.
Огляделся. Плотная ткань палатки пропускала тусклый свет – скорее всего, было утро или день. Рядом со спальником лежали книги, артефакты, чертежи. Всё в той же куче, в каком он их оставил. В углу было его боевое снаряжение, грязное, прожжённое, пахнущее гарью.
Очень хотелось завалиться обратно и не вставать, но нужда звала его. Поморщившись от боли, он натянул на себя тёплые носки, штаны и вышел наружу.
Лагерь дремал. Костры тлели, над ними подрагивал пар. В стороне, под навесом, как обычно, устроили «санитарную зону»: яма с деревянным ограждением, бочки с растаявшим снегом и железные вёдра, стоящие на углях. Кто всё это каждый раз готовил – Мяун не знал и знать не хотел.
Закончив со всеми процедурами, он пришёл немного в себя, почесал живот и осмотрелся в поисках чана с кашей. Пусто. Видимо, ещё слишком рано. Лагерь был тихим. Только одинокие шаги где-то между палатками – шлёпающие по тающему снегу.
Мяун уже повернул назад, шёл меж рядами, кутаясь в ворот и думая только о том, как бы снова завалиться. И тут из-за одной из палаток вышел Тамас. Мяун сразу скривился, увидев, как тот лениво махнул ему рукой и кивком указал в сторону общего костра.
– Я уж думал, не очнёшься, – сказал Тамас, не торопясь. – Медики только руками развели, сказали не знают, что с тобой делать.
– На что они вообще способны, – буркнул Учур, – только резать людей и могут.
Он нехотя подошёл к костру, опустился на бревно, чувствуя, как древесина под ним отдала морозом. Лагерь ещё не проснулся окончательно, над тлеющим углём вяло поднимался дым, где-то в стороне скрипнула палаточная стойка. Посмотрел на Голову ордена рядом с собой.
