– Ничего, – сказал Мартын и захлопнул потрепанный переплет не менее потрепанной книги.
– У меня тоже, – кисло добавила я, отодвигая разноцветные тома.
Пашка промолчала. Явидь давно дремала на стопке исписанных инописью листов. Мы трое – все, что осталось от исчезнувшей в небытии стежки.
Я потерла слезящиеся глаза, двое суток в библиотеке filii de terra оставили после себя раздражение, усталость и тающие надежды. Так увлекательно мне не доводилось коротать ночь со времен студенчества.
Библиотека земли детей еще не доросла до электронной обработки и хранения информации, хотя пара компьютеров уже занимала почетные места в центре зала. Толку от технологий было мало, в электронную базу еще не внесена и десятая доля имеющихся в библиотеке книг. Мы добывали сведения, не вбивая буквы в поисковые строки, а более привычным способом – задавая вопросы и перебирая тома на деревянных полках.
Потянувшись, я встретилась с полными мольбы карими глазами. Ошибка, нас осталось четверо. Сын Веника – Марик, которого на ночь всегда отправляли в корпус и который каждый раз возвращался, задавая глазами один и тот же вопрос. Я не ответила, но он все понял и опустил голову.
Теоретически можно было еще найти дочку баюна, но зачем? Чем нам поможет еще одно испуганное создание? И уж тем более, никому не хотелось рассказывать ребенку, что у него больше нет дома. И нет отца. Наверное, вообще никого нет. Нечисть редко заводит большие семьи.
Во рту давно поселилась противная горечь, ее привкус с каждым днем становился все сильнее. Привкус поражения.
– Так не бывает. – Старший сын Константина встал и прошелся по вытянутому залу. – Неужели никто никогда не пытался их вернуть? Пусть ничего не вышло, но, – он пнул ножку стула, – ни намека на успех или неудачу. Ни одного упоминания, ничего!
– Я могу забрать книги? – спросил хранитель знаний.
– Да. – Мартын повернулся к стеллажам.
Мужчина поправил очки и стал аккуратно составлять тома в стопочку. Я пододвинула еще несколько, оставив лишь одну книгу в желтом кожаном переплете. Она больше напоминала дневник или журнал, который долго таскали за пазухой. Пашка предпочла не шевелиться.
Добавили мы библиотекарю работы, но он не жаловался, лишь глаза за стеклами очков иногда вспыхивали вкусным цветом малинового варенья. Я с трудом представляла, какому испытанию подвергается выдержка стяжателя, вынужденного, хоть и на время, отдавать в чужие руки книжные сокровища. Но, судя по спокойствию, с которым он взирал на шумных малышей шести-семи лет, бегающих по залу и хватающих все подряд, ворий был стар и умел сдерживать инстинкты.
