Котёнок вцепился в тонкий ствол почти лишённого листьев клёна и нерешительно застыл, не смея двинуться дальше. Холодный осенний ветер то и дело вздёргивал вверх его короткую рыжую шёрстку, проносясь сквозь неё беспощадно резкими порывами, которые, едва облизнув своим незримым ледяным языком нежную розовую кожу напуганного существа, тут же устремлялись прочь. Ветер срывал с деревьев последние остатки листвы, унося их из потухшего города, словно смывая с его улиц следы неубранных декораций ранее насыщенной жизни. Голые деревья, пустые улицы, тёмные дома…
Рыжий котёнок, выбрав удачный момент, двинулся дальше вверх по стволу всё выше, выше и выше. Его решимость росла с каждым следующим ярусом, оставленным внизу, и каждый новый шаг давался ему легче предыдущего. Ветер снова пронёсся мимо него, изогнув верхушку клёна в широкую дугу, и котёнку вновь пришлось прижаться всем телом к стволу. Он посмотрел вверх так, будто видел там последние остатки надежды и, удостоверившись, что дерево вновь вернулось в вертикальное положение, двинулся дальше. Продолжая карабкаться, маленький рыжий комок всё же достиг своей цели и оказался на верхушке голого клёна. Верхушка слегка склонилась под его тяжестью, а сам котёнок теперь издали напоминал спелый оранжевый плод, готовый в любую секунду покинуть ветку персикового дерева, но… Персики не растут на клёнах, да и не зреют в конце октября, впрочем, как и не каждая кошка может выжить, упав с высоты более десяти метров, так что перспективы сорваться с дерева были для рыжего котёнка не самыми приятными, даже если он этого сам до конца и не понимал. Он достиг своей цели и теперь смотрел вдаль, словно пытаясь отыскать взглядом саму жизнь, что так стремительно оставила город. На горизонте всё та же картина – голые деревья, пустые улицы, заброшенные дома. Где-то за домами глухо и отдалённо звучит жалобный голос голодной кошки. Ему в ответ, гораздо более звонко и близко завывает пёс. Нет, картина, представшая серо-голубым глазам рыжего котёнка, совсем не та, что раньше. Она намного обширнее и мрачнее, она – безоговорочное заключение печального исхода, она – отчаяние, отчаяние, что отразилось теперь в его широких кошачьих глазах. Пёс перестал выть, теперь он громко залаял. Лай становился всё ближе и ближе, будто закрывая для рыжего котёнка последнюю спасительную дверь. Рыжий взъерошенный комок вздрогнул под очередным порывом холодного ветра, а его взгляд растерянно забегал по сторонам. Вслед за взглядом раздался беспомощный возглас: «Мяяя-яя-ууу-у…»
