– Потому что я хочу изменить мир! Я хочу помочь другим людям! Таким же, как я!
Елеазар посмотрел на свое изможденное лицо. Широкие скулы торчали в стороны на фоне впалых щек. Мешки под глазами были окрашены в синевато-фиолетовый цвет, такой густой, словно их специально разрисовали для перформанса или концерта.
– Так не пойдет, – прошептал он.
В туалете было пусто. По крайней мере он надеялся, что сейчас никто его не слушает. Не смотря на эту надежду, Елеазар заранее раскраснелся от стыда, представляя, как какая-нибудь из кабинок открывается, и из нее выходит человек, который становится у соседней раковины и неловко косится на него через зеркало. Елеазар непроизвольно обернулся и пробежал глазами по дверям кабинок. Похоже, они были прикрыты, но не заперты.
Он повернулся обратно к зеркалу и снова уставился на свое отражение. Было так тихо, что слышалось только его хриплое дыхание и треск умирающей лампы в потолке.
– Представьте меня, – Елеазар подхватил свою трость, которая висела на краю раковины. – Представьте человека, который не может ходить без помощи…
Елеазар снова замер, с ненавистью посмотрев на себя с поднятой, словно символом, тростью. Он сжал губы и повесил ее обратно на край.
– Так тоже не пойдет, – он склонился вниз, посмотрев на капли воды в раковине. – Представьте маленькую девочку. Милого ребенка, с золотыми кудряшками и ясными голубыми глазами. Знаете, такой прекрасный ребенок, которого мы представляем, когда думаем о детях. Но так случилось, что эта девочка родилась с дефектом. Она не может ходить и…
Елеазар хлопнул себя по впалым щекам.
– Проклятье! Надо чтобы они сразу все поняли, а не мучать их описаниями по десять минут, – прошептал он в раковину.
Правая рука Елеазара слабо заплясала. Он прижал ее другой рукой к раю раковины и принялся тяжело втягивать воздух. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Его уши уловили слабое журчание. Елеазар отбросил мысль об этом, ведь он был в туалете и звук воды не является чем-то уникальным. Но это журчание не выходило из головы. Елеазар развернулся, подхватил свою трость и прошел к дальней стене туда, откуда, по его мнению, слышался звук. Он приложил ухо к стене и закрыл глаза.
– Это водоотвод? На улице идет дождь?
Окна в этом здании были только в кабинетах, в которые Елеазара не пускали. Он полтора часа просидел в коридоре в ожидании встречи. Электронный секретарь у стойки лишь продолжала повторять, что надо еще немного подождать. Извинения и просьбы, снова и снова. От дрожащего электрического света ламп и синтетического голоса секретаря ему стало казаться, что внешнего мира больше не существует. Осталась только искусственная пародия.
