Глава 1.
Последний раз, когда я видел своего настоящего отца, мы с ним разругались.
Это была дурацкая, ссора из-за моей двойки|
– Ты способен на большее.– сказал он, глядя куда-то мимо меня, в окно. – Просто не хочешь.
Я что-то буркнул в ответ, хлопнул дверью в свою комнату и включил музыку на полную громкость, чтобы заглушить этот тихий, мерзкий голос совести. Настоящий отец был таким: принципиальным, где-то чёрствым, вечно занятым работой в гараже над своими изобретениями, которые никогда не приносили денег. Он пахнул машинным маслом, старыми книгами и крепким чаем, который заваривал в одной и той же потрескавшейся синей кружке. У него была привычка потирать большой палец левой руки, когда волновался. И ещё он терпеть не мог грибной суп, который так любила мама.
На следующее утро он уехал на своей видавшей виды «Тойоте» в соседний город за запчастями. Это была его последняя поездка.
Звонок из больницы раздался вечером. Мама, побледнев, уронила тарелку. Она разбилась о кафельный пол с тем самым звуком, который разрезает жизнь на «до» и «после».
Мы мчались по ночной дороге. В голове стучало только одно: «Жив. Дай бог, чтобы был жив».
В больничной палате он лежал белый, как стены, опутанный трубками и проводами. Шрам над бровью, сломанные рёбра, сотрясение мозга. Врачи разводили руками: «Чудом выжил. Восстановление будет долгим».
Три недели кошмара. Мама почти не отходила от него. А потом началось «восстановление».
Очнулся он странно. Не спросил, что случилось с машиной. Не поинтересовался, как у меня в школе. Он просто улыбнулся – широко, по-новому, – и сказал маме, глядя ей прямо в глаза:
– Прости, что заставил волноваться, дорогая.
Мама расплакалась от счастья. А я стоял в дверях и чувствовал, как по спине бегут мурашки.
Настоящий отец никогда не называл маму «дорогой». Он звал её «Лен» или, в шутку, «генерал». И улыбка у него была другая – сдержанная, больше в глазах, чем на губах.
Это была первая трещина. Маленькая, почти невидимая. Как та самая синяя кружка, которую я позже нашёл в мусорном ведре на кухне. Мама сказала, что она разбилась.
Но я помнил: в день аварии она стояла чистой и целой в сушилке.
А новый отец, тот, что вернулся из больницы, с утра попросил на завтрак грибной суп. И выпил его с таким удовольствием, будто ел его всю жизнь.
Утром я обнаружил, что он сидит и смотрит телевизор, я не верил что это может быть он, мой настоящий отец бы даже не смотря не на что был бы в гараже.
Меня это смутило. Я подошел аккуратно, тихо. Будто таракан на кухне. Наконец подойдя к нему я аккуратно коснулся его плеча. – Пап, а почему ты не в гараже? Спросил я. – Нет желания, а что? Ответил он. – Нечего. Дав немного не спокойный ответ, ушел. Странно, ведь он всегда на протяжении 16 лет которые я с ним такого не было. Может он выгорел? Хотя спустя 16 лет привычки, и именно после аварии? Было странно. Очень.
