Ее звали миротворицей.
Она спала и лучшие из ее снов, приходя к ней один за другим, приносили с собой покой и сладостные воспоминания. Сны о широких, залитых солнцем лугах, покрытых яркими, красивыми цветами, сны о безоблачном небе, сны о чистом воздухе, прозрачной, неторопливо текущей к далеким, спокойным морям воде. Сны о том времени, когда ни одно живое существо не смело убивать ради удовольствия, сны о далеком прошлом.
Миротворица спала, а ее тело, медленно, почти неощутимо наполнялось энергией, росло. Потом энергии стало столько, что настала пора просыпаться.
Пустыня пахла сиренью. Она так и называлась – сиреневая пустыня.
К вечеру запах усиливался и для обладавшего тонким нюхом крысиного короля становился почти непереносимым. На караванщиков он, похоже, либо не оказывал никакого действия, либо они к нему так притерпелись, что перестали замечать.
Вот этого крысиный король понять не мог. Как можно привыкнуть к такому терпкому и сильному запаху?
Еще пустыня, как и положено настоящей пустыне, была достаточно однообразна. Барханы, барханы и барханы, а также старая, местами занесенная песком караванная дорога. И ветер, и солнце, и жара. А еще, временами, мелькнувший на горизонте силуэт истощенной до последней степени химеры, да то и дело возникающая на обочине дороги фигура призрачного торговца родниковой водой, во все горло нахваливавшего свой товар и рассыпающегося в прах, стоило сделать к нему хотя бы шаг. Разговоры караванщиков обычно сводились к обсуждению достоинств той или иной еды, отличительных признаков самок и возможностей потратить заработанные деньги, причем в основном на более детальное изучение первых двух предметов. Хозяин каравана отличался непомерной толщиной, обладал достаточной для занимаемого положения хитростью и житейской сметкой, но разговоры его ограничивались все тем же неизменным набором тем. Правда, рассуждал он о самках и еде с несколько утомленным видом, как бы намекая на свои большие, чем у обычных караванщиков в данных вопросах познания, однако, это не превращало беседы с ним хотя бы в некое подобие достойного общения.
Еще были охранники каравана, но они разговаривать не любили, предпочитая все свое время, за исключением уделяемого сну и еде, с тревогой вглядываться в даль, очевидно ожидая от пустого горизонта какой-то каверзы, а может и в самом деле, углядывая там нечто весьма интересное, недоступное созданиям, наделенным не таким, как у них, острым зрением.
В любом случае, разговорить их было невозможно, в чем крысиный король убедился после нескольких безуспешных попыток.
