А началось с того, что поперся я с пьяных глаз напрямик. Напрямки, как принято в здешних краях выражаться. Засиделся на даче у приятеля, приняли изрядно, а ночь выпала такая, что травка вся луной на стебельки разобрана, никаких фонарей не надо. Ну и чего, спрашивается, крюк давать – до самой дамбы чапать? Участки наши, правда, разделены ериком, но он вроде неглубокий, перебреду как-нибудь.
Ерик шевелил лунными бликами. Там, где я к нему вышел, его перемыкал тростниковый заборчик, не достающий, впрочем, ни до того бережка, ни до этого. Подобные изгороди у нас ставят для зимнего лова и только на мелководье. «Вот вдоль него-то и переберусь», – решил я.
Разделся до трусов, снова влез в пластиковые шлепанцы, сгреб одежку и, заранее содрогнувшись, ступил в майскую холодрыгу. Оказалось глубоковато. Но не возвращаться же! Воздев к луне правую руку с барахлом и хватаясь левой за щетинистую тростниковую плотинку, – побрел. Погрузился по пояс, потом по грудь, оперся сильнее, нежели следовало, – и шаткое, осенью еще связанное сооружение не выдержало.
С гулким русалочьим всплеском я повалился вслед за выпавшим звеном, отчаянно пытаясь уберечь от влаги свои пожитки. Не уберег, промочил насквозь – и впал в неистовство.
Ну не уроды, а? Связать как следует – и то не умеют! Хорошо хоть телефон дома забыл… И начал я, каюсь, ветхую эту загородку пинать.
Потом внезапно озяб.
– Пошто учуги рушишь? – прозвучало из лунной выси.
Негромко прозвучало, но грозно. Застигнутый с поличным, я поскользнулся на илистом дне, потерял шлепанец и вновь ухнул плашмя в сверкающую ночную стынь с одной-единственной мыслью: а стоит ли теперь вообще выныривать?
Вынырнул. Кое-как нащупал ногами опору, выпрямился, сотрясаемый ознобом. На правом бережку в просторной зеленоватой от луны рубахе одиноко стоял кряжистый старикан с долгой бородой того же оттенка – возможно, владелец порушенной изгороди. Выглядел он довольно зловеще, однако темнота, залегшая под сурово сдвинутыми бровями, могла таить все что угодно. В том числе и простое человеческое любопытство.
Учуги… Читать-то я это слово читал, правда, забыл, что оно значит, а вот в живой речи услышал впервые. Скорее всего, в виду имелась поврежденная мною конструкция. Местные жители называли такие тростниковые заборчики – «катцы´». Или «катцы´». За правописание не поручусь. Но уж никак не «учуги».