Комната была светлая и просторная. Ее гладкие белые стены порою даже становились прозрачными, когда свет внутри нее разгорался сильнее, становясь почти невыносимым. Ни дверей, ни окон в комнате не было, поэтому, что находится за ней, оставалось только догадываться. Ее единственный молчаливый обитатель знал лишь одно: что всегда находился в этом странном месте и предполагал, что больше ничего нет. Ведь по логике, если б что-либо еще существовало, то этой гипотетической вещи просто негде было находиться, потому как все мироздание ограничивалось только гладкими стенами комнаты. Он провел здесь целую Вечность, безначальную, бездеятельную вечность, лишенную всякого смысла. Да и что ему оставалось делать, если он ничего не знал. Лишь единственное абсолютное знание таилось в его сокрытом сознании – эта универсальная фраза, которая начинает или даже предшествует любому существованию: «Я – ЕСТЬ». Больше и не требовалось иных слов. Простая формулировка устройства мира давала исчерпывающий ответ.
Это теперь нам известно, что то, где он находился, выглядело, как комната, гладкие белые поверхности звались стенами, ну а сам он пребывал в образе симпатичного юного подростка. Тогда же, в самом начале, все эти понятия были ему неведомы, к тому же, и зеркал в том непонятном помещении не наблюдалось, равно как и всех остальных вещей.
Что же можно было делать целую вечность, будучи запертым в четырех стенах? – спросит любой нормальный человек. Экзистенция, похожая на смерть, смерть, похожая на экзистенцию. Никто и никогда не сможет себе представить, насколько ему наскучила в свое время эта стерильная белая тюрьма. Но и вся ирония заключалось в том, что кроме нее у него больше ничего не было. Существовал ли кто-то еще, кто мог бы скрасить его невыносимое одиночество и скуку? Вряд ли. Мальчик был совершенно, немыслимо одинок и предоставлен сам себе. И он оставался неизменным. А единственная мысль, которая отчаянно билась у него в мозгу – это та, казалось бы, совсем обычная фраза. Впоследствии он стал считать ее своим именем, отделяя от остальных вещей, когда давал им названия. А может, и было у него какое-то другое имя, данное ему неизвестно кем, а он его просто не помнил?
Однажды он решил пробить одну из стен, чтобы посмотреть, что находится снаружи, и если результат его удовлетворит, раз и навсегда избавиться от этой надоевшей тюрьмы. Но так как под рукой не оказалось никаких инструментов, пришлось работать вручную. Он собрал всю свою силу в кулак и попытался сделать в стене дырку. Раз за разом он упрямо бил в одно и то же место, но безрезультатно. Гладкий материал не поддавался, даже не колыхался и не вибрировал, будто там, за ним, расстилалась безграничная каменная твердь. Мальчик совсем отчаялся. Но вскоре его осенила мысль, что, возможно, в том месте, где он наносил удары, стену пробить невозможно, и надо попробовать в другом направлении. Через некоторое время уже не осталось и квадратного сантиметра, куда бы ни пришлись его удары, но все бестолку! Он бился изо всех сил, много раз его охватывала безумная истерика, гнев, отчаяние, но, к сожалению, они не могли помочь делу. Стены стояли намертво, и не существовало во всем мироздании силы, способной их сокрушить.
