Пролог
У Моники было в жизни два выбора. Один сделала она, оставшись честной там, где все кишит соблазнами, другой сделали за нее, подарив, вместо боли и смерти, радость и счастье взаимной любви. Личная горничная любимой дочери короля и деревенский кузнец – казалось бы, что может быть у них общего, где они могут встретиться? Но Мара, богиня жизни и смерти, соединила их судьбы, проверив у каждого чистоту души и готовность жертвовать ради другого.
Микула торопил жеребца, желая проехать через Страшный лес как можно быстрее. Зимой темнело рано, хорошо хоть снега выпало столько, что сани легко скользили по дороге, довольно накатанной, несмотря на славящиеся хищниками места. Местные их не боялись, лишь опасались оказаться ночью посередине леса. Это был уж негласный вызов обитателям Страшного леса. Микула – местный кузнец, молодой детина с огромными кулачищами, тем более не имел права бояться. За поясом он носил собственноручно выкованный нож, чуть меньше меча – мчи простолюдинам носить запрещено, в санях лежал и лук с тугой тетивой и удобный топорик, самое привычное для местных мужиков оружие.
Ярмарка для Микулы вышла очень удачной. Он продал все, что повез на продажу в город, и по хорошей цене. И гвозди разного калибра, и подковы, и замки с ключами, и бляшки для ремней, и даже пару ножей, над которыми долго трудился и жаль было продавать дешевле задуманного. Из-за этого и подзадержался малость. Следовало выехать на пару часов раньше. Вороной жеребец, по имени Гром, бежал резво, желая, равно как и его хозяин, как можно быстрее очутиться дома. Грома ждал заслуженный овес и отдых. А хозяина, мясная похлебка и сдобные лепешки, но это так к слову.
Мороз стоял нешуточный, и Микула поднял ворот шубняка, и почти не смотрел по сторонам, только на дорогу. Но бдительности не терял и раздавшийся хруст, вероятно, крупной сухой ветки и женский вскрик услышал. Микула был отнюдь не рыцарь, не воин, просто деревенский кузнец. И не подвига ради, а из человеческой жалости к чужой боли и беде, не раздумывая, натянул поводья, с тихим окриком, останавливая коня. Привычно подхватил топорик из саней. Нож ножом, а топорик – самое удобное орудие для деревенского мужчины. Темную фигурку на белом снегу разглядел не сразу. В нескольких метрах от дороги лежала явно молодая женщина, в дорожной одежде, какую носят городские слуги. Она упала лицом в снег, так и не выпустив из рук дорожный саквояж, тоже городского вида. Это было странно. От города, конечно, не так далеко, но все же.
