Лето придёт во сне.
Часть вторая.
"Оазис"
Дон-Жуан.
На заре морозной
Под шестой березой
За углом у церкви
Ждите, Дон-Жуан!
Но, увы, клянусь вам
Женихом и жизнью,
Что в моей отчизне
Негде целовать!
Нет у нас фонтанов,
И замерз колодец,
А у богородиц —
Строгие глаза.
И чтобы не слышать
Пустяков – красоткам,
Есть у нас презвонкий
Колокольный звон.
Так вот и жила бы,
Да боюсь – состарюсь,
Да и вам, красавец,
Край мой не к лицу.
Ах, в дохе медвежьей
И узнать вас трудно,
Если бы не губы
Ваши, Дон-Жуан!
Марина Цветаева.
Пролог.
Я парю в янтарном медовом мареве. Моё сознание стремится раствориться в нём, как уже растворилось тело, и я хочу этого, но что-то мешает. Может быть, отголоски недавней боли там, где раньше было моё лицо. А может, голоса, навязчиво лезущие в уши, мешающие оторваться от реальности, уплыть вдаль по молочной реке в кисельных берегах.
– Зачем тебе это нужно? – первый голос мне не нравится, мужской, грубый, со скандальными нотками, он царапает остатки моего сознания, как кора деревьев недавно обдирала ладони, – Куда ты смотрела, это же деньги на ветер!
– Не истери, – второй голос приятнее, он женский и звонкий как колокольчик. Пожалуй, ухватившись за него, я бы могла помочь себе уплыть быстрее, но и в нём есть нечто настораживающее, к чему не хочется прикасаться, – Я знаю, что делаю.
– Что знаешь?! Сколько ты денег отдала вот за это? Да мы больше на лечение потратим! И вряд ли вылечим, ты видела её лицо?! Она уже никогда не будет красивой.
– Не истери, говорю! Ватсон сказал, что лазерная шлифовка всё исправит.
– Ничего она не исправит, это же рваные, а не резаные раны! Да и не только лицо, она вся – в лоскуты! Ещё не факт что выживет.
– Выживет, раны не опасные. Сейчас кровь перельём, и очухается.
Кровь… Теперь к напоминанию о боли добавилось напоминание о страхе. Медовое марево поменяло цвет, стало багровым, сгустилось, уже не несло меня, а сжимало со всех сторон.
– Очухается, а потом ещё сколько её лечить?
– Сколько надо, столько и будем лечить! – колокольчиковый голос тоже изменился, в нём зазвучала сталь, – С каких пор ты оспариваешь мои решения?
– Не оспариваю! Поздно уже оспаривать, она здесь. Просто не понимаю, первый раз вижу, чтобы ты так глупо тратила деньги.
Колокольчик снова зазвенел, почти весело:
– У меня интуиция, Карл, ты должен это помнить. И интуиция мне подсказала, что эта потрёпанная куколка нам ещё очень пригодится.
– Это уже не куколка, – мужской голос напротив стал ещё более мрачным, – И ею не станет, хоть зашлифуйся. Вот со второй ты не ошиблась, хоть и придётся ждать, пока подрастёт. Сколько им обеим?
