1. Дверная ручка и больные зубы.
В Тёмном Лесу, где на каждом углу поджидают выпирающие из-под чёрной комковатой земли корни деревьев, где тёмно-зелёная листва медленно качается на ветру, тихо перешёптываясь с кем-то, кого не видно невооружённым взглядом, где редко залетающие птицы с осторожностью садятся на толстые ветки многовековых деревьев, где тропинки запутаны настолько, что даже живи здесь тысячу лет – до конца не узнаешь, куда ведёт каждая. В Тёмном Лесу, куда сквозь мелкие прорези в паутине листвы свет попадает с таким же трудом, с каким темнота рассеивается в самом затенённом уголке под деревом, куда не забредают даже предчувствующие свою скорую кончину животные. Лес, распахивающий свою пасть, полную деревянных кривых зубов перед каждым, крепко сжимает земляные челюсти, стоит только кому-то неосторожно попасться в его ловушку. Один шаг вглубь – и ты уже не принадлежишь себе. Ты принадлежишь Лесу. Всем его обитателям. Ты становишься частью Леса. Это можно понять по тому, как деревья начинают обвивать тебя тонкими ветками, как будто пальцами перебирать по твоим плечам и голове, с лёгкостью путаться в волосах и нежно щекотать щёки и ладони, а трава – ступни. Но это первое время. Если Лесу не понравится что-то, он тут же покажет тебе другую свою сторону: ветки-пальцы будут пытаться выколоть тебе глаза, спутать волосы и выдрать хотя бы маленький клочок, под ноги начнут бросаться камни и острые ветки, а руки оцарапают шипы…
Именно в этом Лесу, где-то глубоко-глубоко в чаще, куда уже давно не ступала нога ни одного путника, так опрометчиво попавшегося в лесную пасть, притаился небольшой каменный домик. Потемневшая от дождей и ветров крыша, уже не помнящая какого цвета была изначально, серые камни, чуть стёсанные на одном месте на углах от того, что Хозяйка Хижины часто ходит по ночам, ничем не приметные деревянные ставни без особой резьбы или узоров, такая же деревянная дверь с поцарапанной медной круглой ручкой. Хозяйка Хижины раз двадцать пыталась её открутить. И ровно столько же не доводила дело до конца. Так что любые напоминания о царапинах на ручке каждый раз сдавливают ей череп головной болью, как обручем, что потом отдаёт куда-то в дальние зубы – кажется, в восьмёрки. Кажется, у неё там кариес. Но потом Хозяйка Хижины заходит внутрь, вытирает босые ступни о тряпку около двери, медленно проходит вглубь хижины, не включая свет (всё же ходить в темноте ей куда привычнее, чем при свете), и не заботясь о том, что натыкается на стол, стулья и шкафы, хотя за столько лет уже должна была запомнить их расположение, подходит к самой дальней двухуровневой полке, между делом задаваясь вопросом о том, почему бы не перевесить её поближе, и берёт с первого уровня пузатую закупоренную бутылочку. Даже без света она уверена, что взяла нужное. «От зубной боли». Вот что написано на этикетке. Хозяйка Хижины с громким хлопком откупоривает бутылочку, набирает вязкую жидкость в рот и с шумом активно полощет зубы. Больные дурацкие восьмёрки тоже. Их в первую очередь. И тут же забывает про не открученную дверную ручку.
