– Мы зайдем в Мюнхен?
В который раз спросил Ленни у учителя.
– Можно было бы переночевать у нас дома.
Тот откликался коротко:
– Посмотрим.
Но на подходе к городу, ответил более пространно:
– Мне вообще-то не хотелось бы заходить туда. Слишком опасно. Ракшасов и захваченных ими людьми все больше. Они становятся более агрессивными, вымещая на всех и вся свои разочарования по поводу несостоявшегося господства над миром после окончания войны.
Ленни умолчал, что уж ему-то ракшасы не опасны. Почему-то. Он так и не рассказал ни учителю, ни Каа, где он достал шкатулку, как он ее открыл, с большим усилием, однако, сдерживаясь от желания поделиться своим приключением в мире демонов. Особенно, как становился женщиной, животным и восьмируким великаном. Вот бы посмеялись! Не сказал, что он знаком со своим человеческим прошлым в буквальном смысле до мельчайших подробностей. Слишком уж похоже на сказку, хотя кто-кто, а Каа знает, что в подземном мире возможно все.
В Мюнхен они-таки зашли. Походили по магазинам, чтобы прикупить одежду Ленни, подросшему за год на целую голову и выглядевшему, как беспризорный мальчишка. Кепка еле держалась на макушке. И если рукава можно было закатить, то застегнуть пуговицы на ширинке не удавалось. Поэтому приходилось носить рубаху выправленной, чтобы скрыть ремень на расстегнутых штанах, а те к тому же были короче сантиметров на 20. Впору были только легкие, кожаные, самодельные сандалии на прочной подошве, сделанные учителем, хорошо просчитанное расположение ремешков не мешало ступням дышать, но и не позволяло елозить. Кожаными были и рюкзаки, наплечные и поясные сумки.
Ленни оказался весьма непритязательным к одежде. И пока он не видел себя в зеркале, его устраивало все, но едва взглянув на свое отражение в зеркальных витринах, просто покатился со смеху.
Бумажных купюр у них не было, да и откуда им взяться в лесу, поэтому расплачивались золотыми побрякушками. Никто и не отказывался, даже радовались – бумажные деньги обесценивались чуть ли не каждый день. А золото всегда было и есть золото.
Учитель предложил постричься, а то рыжие кучерявые лохмы уже спадали на плечи, и их приходилось убирать в хвост или заплетать в смешную косичку. Но Ленни отказался, мол, у него самого длинные волосы, а Каа они не мешают даже распущенные.
Ленни больше не настаивал зайти к ним, но, наверное, так хотел побывать в своем доме, что учитель молча согласился, позволив вести себя.
Как сияло лицо Ленни, когда он чуть ли не бежал по знакомой улице. Как забилось его сердце и участилось дыхание, когда он увидел свой дом. С каким нетерпением он взбегал по лестнице наверх. И каково же было его разочарование, когда ключ, припрятанный под вазоном в подъезде, не подошел к замку, а на его нетерпеливый стук дверь открыли совсем незнакомые люди. Как оказалось, они уже больше года снимают эту квартиру, вещи предыдущих хозяев, то есть мамы и его, выставлены на распродажу, а то, что не продалось, все еще стоит в лавке хозяйки дома на первом этаже.
