Пролог: Шёпот в переулке Дождь в этом городе всегда был как незваный гость – настырный, проникающий в каждую щель, но при этом эфемерный, словно обещание лучшей жизни, которое тает к утру.
Анна Кейн, двадцати восьми лет от роду, мчалась по мокрым тротуарам, сжимая в руке зонт, который давно сдался под напором стихии. Её каблуки цокали по асфальту, эхом отражаясь от стен высоток, где офисные окна светились, как глаза бессонного монстра.
"Опоздаю на интервью, – подумала она, – и шеф опять устроит мне катарсис в форме выговора". Журналистка по призванию и циник по натуре, Анна привыкла к хаосу мегаполиса: бесконечные дедлайны, фальшивые улыбки источников и кофе, который давно потерял вкус надежды. Переулок возник неожиданно, как озарение в тупике. Узкий, забытый урбанистами, с облупленными фасадами и одинокой лампочкой, мигающей в ритме агонии. Анна свернула туда инстинктивно, срезая путь к метро. И вот она – лавка.
Неприметная, с вывеской "Антиквариат и редкости", где буквы выцвели до призрачного шепота. Витрина запотела от дождя, но сквозь мутное стекло проглядывали странные предметы: флаконы с искрящимися жидкостями, амулеты, похожие на окаменелые эмоции, и свитки, свернутые в загадочные спирали.
"Что за реликвия из прошлого века? – усмехнулась Анна про себя.
– Наверняка развод для туристов, ищущих аутентичности в эпоху фейковых новостей". Дверь скрипнула, приглашая войти, и Анна, ведомая любопытством – той самой силой, что толкает журналистов в пропасть сенсаций, – шагнула внутрь. Воздух был густым, пропитанным ароматом старых книг и чего-то неуловимого, как предчувствие беды.
Полки прогибались под тяжестью артефактов: вот рубиновый флакон с этикеткой "Истинная любовь", рядом – золотистый амулет "Вечное счастье", а в углу, в тени, – чёрный кинжал с надписью "Ревность, не знающая границ".
Анна фыркнула: "Сатира на наше потребительское безумие? Купи эмоцию в бутылке, как энергетик в супермаркете". За прилавком стоял старик – Элиас, как она узнала позже. Его глаза, цвета потемневшего серебра, смотрели сквозь неё, словно видели не тело, а душу в разобранном виде.
"Добрый вечер, миледи, – произнес он голосом, похожим на шелест древних страниц.
– Ищете что-то эфемерное? То, что не купишь за деньги, но за цену, которую назначат высшие арбитры?" Анна замерла.
"Арбитры? – переспросила она, стараясь сохранить иронию.
– Вы имеете в виду инфляцию или боссов с Уолл-стрит?"
Старик улыбнулся уголком рта – улыбка была как трещина в маске вечности.
"Нет, дитя. Высшие силы – те, кто балансирует весы мироздания. Они видят вашу суть и назначают плату: воспоминание, дружбу, частичку души. Ничего даром, но всё по справедливости… по-своему". В этот момент в лавку вошёл мужчина средних лет, с лицом, изъеденным заботами. Он нервно огляделся и ткнул пальцем в свиток "Месть". "Сколько?" – хрипло спросил он. Элиас прищурился, словно прислушиваясь к невидимому шёпоту.
