Звездный загар на куполе космопорта «Байконур-42» еще не успел остыть от раскаленных струй обычных шаттлов, как в его небо взметнулось нечто, не подчиняющееся никаким, даже самым либеральным, законам физики. «Зорге-М» был меньше похож на корабль и больше на блюдце, оброненное рассеянным великаном-модернистом: идеально гладкое, без единого шва, стыка или намека на двигатель. Он просто был. И в этой его идеальной, самодовлеющей «обыденности» крылось нечто глубоко тревожное.
Пилот-испытатель Олег Простаков, чей энтузиазм по поводу новинок техники граничил с легковесной одержимостью, ощущал себя на вершине карьеры. Он провел ладонью по стене кабины, и она отозвалась едва слышным теплым гулом, словно живая.
– Ну, красавец, – прошептал он. – Поехали творить историю. Вернее, вероятность.
Принцип работы Квантово-Неопределенного Двигателя (КНД) ему, как и всем, был до конца не ясен. Объяснение гениального и слегка помешанного создателя, доктора Арчибальдуса, свелось к тому, что корабль не летит, а «повышает априорную вероятность своего присутствия в точке Б до единицы, одновременно понижая ее в точке А до нуля». Звучало как магия. Или как очень плохая шутка.
Первый прыжок был назначен на орбиту Проксимы Центавра b. Олег взялся за штурвал, который был не штурвалом, а сферой из сгущенного света. Экипаж – вечно ворчащий бортинженер Горбунов и бесстрастный оператор Йорик – заняли места.
– Инициирую прыжок, – голос Простакова дрогнул от восторга.
Он не почувствовал ничего. Ни перегрузок, ни провала в животе, ни вспышки света. Просто мир за иллюминаторами сменился. Но это был не привычный бархат космоса с бриллиантовой россыпью звезд. Это было… искажение. Краски сползали с реальности, как мокрые обои. Звезды плыли, растягивались в мазки, как на неудачной картине абстракциониста. А потом все замерло.
Они висели в серой, беззвездной пустоте. А прямо перед ними, вплотную, так что казалось, вот-вот произойдет столкновение, висел другой корабль – громадный, угловатый, утыканный антеннами и сканерами. «Зорге-М» просвистел сквозь него насквозь.
В салоне воцарилась мертвая тишина. Сквозь просвечивающий потолок они видели палубу чужого корабля, по которой в панике бегали существа с тремя глазами на щупальцах. Один из них пробежал прямо сквозь грудь Йорика. Оператор вздрогнул и посмотрел на свою прозрачную, мерцающую, словно голограмма, руку.
– Кажется, – произнес Горбунов сиплым от ужаса шепотом, – мы не долетели. Мы пролетели. Сквозь. Мы… призраки.
Корабль был здесь. Но в то же время его и не было. Он стал квантовым отпечатком, неудачной ксерокопией самого себя в неправильной вселенной. Воздух остался пригодным для дыхания – видимо, система жизнеобеспечения работала в автономном режиме, не зависящем от их фазового состояния. Свет… свет проходил сквозь них, но и они видели его – квантовая парадоксальность.
