Я попыталась сглотнуть, но меня с головой окутал дым от тлеющих углей – медленная, мучительная пытка. Королевская армия разбила лагерь за пределами трещины между нашим миром и своим. Солдаты были там уже три дня. Три ужасных, долгих дня.
Мрачное тиканье часов эхом разносилось по комнате, и мое сердце бешено заколотилось, не дождавшись следующего удара.
Я обулась и дрожащими пальцами затянула шнуровку ботинок. Комната была такой же темной, как беззвездная ночь в нашем мире, но я не возражала. На самом деле даже радовалась, потому что лишь в такие мгновенья я могла заниматься чем угодно, зная, что никто не следит за каждым моим шагом.
– Куда это ты собралась?
Я зажмурилась и быстро спрятала отцовский кинжал в ботинок, пока она не заметила.
– Просто хочу прогуляться. – Я встала и накинула на голову капюшон потрепанного плаща. – Ложись спать.
Мать обхватила себя худыми руками, старательно избегая моего взгляда.
– Мне не спится. – Мать покачала головой. – Не выходи этой ночью.
– Я могу постоять за себя.
– Знаю. – Наконец взгляд ее темно-карих глаз остановился на мне. – Но они скоро придут и…
– И я должна насладиться последними часами свободы так, как мне того хочется.
Мать стиснула зубы.
– Ты не будешь пленницей, Адара. Быть Благословленной звездами – дар богов.
– Разумеется. – Я театрально поклонилась. – Только посмотри, во что этот дар превратил нашу жизнь.
Мать изумленно ахнула, но мы спорили об этом далеко не впервые. Моя судьба никогда не принадлежала мне, а мать получила множество привилегий в обмен на свою дочь. Жизнь в роскоши, против которой всегда выступал мой отец. Богатства, из-за которых он погиб.
Я уже подошла к двери, но остановилась, услышав дрожащий голос матери.
– Не убегай. Они найдут тебя, и мы обе поплатимся за твою измену.
Я проигнорировала ее слова и напомнила себе, кем она была. Сердце пронзили боль и ужас. Моя судьба была в руках солдат, ждавших меня за трещиной, и я не собиралась оплакивать тех, кого оставлю в этом мире.
Прохладный ночной воздух коснулся моей кожи. Он словно ждал, пока я открою дверь и шагну ему навстречу. Оказавшись на мощеной улице, я натянула капюшон пониже, чтобы скрыть лицо – и свое проклятие – и направилась прямиком туда, куда ходить мне было строго-настрого запрещено.
Улицы были пустыми и тихими. Даже небольшой паб, обычно заполненный неверными мужьями, сидящими в обнимку с бочонками эля, был наглухо заперт. В окнах не виднелось ни единого огонька.
