ГЛАВА 1
— Лирочка, дорогая, все твои вещи упаковали! Ты готова?
Голос лорда Харта, раздавшийся за дверью ванной комнаты, по обыкновению источал мед и патоку.
— Почти готова, сейчас выйду! — откликнулась я и глубоко, с облегчением вздохнула.
Наконец-то декада позади! Меня выписывают из больницы и, самое главное, из-под неусыпной опеки моего покровителя. Да, теперь лорд Харт официально представлялся всем именно так, умудрившись заручиться даже письменной поддержкой дяди.
Узнав об этом, в первое мгновение я возмутилась — ибо зачем? Я все-таки совершеннолетняя, и никакие опекуны или покровители мне не нужны. Тем более драконы и такие двуличные интриганы.
Однако возмущения лорд Харт быстро пресек упоминанием о том, что при дворе и в новостях жаждали подробностей. И лучше сразу сообщить им что-то весомое обо мне и пресечь ненужные поиски. Тем более эту сплетню я сама первая и пустила!
— Ты ведь не хочешь однажды поутру обнаружить под окнами толпу репортеров? О какой тогда личной жизни, которую ты так жаждешь, может идти речь? — завершил он.
И был, как ни неприятно, прав. Поэтому спорить я перестала и со вздохом надела цепочку с небольшим медальоном, на котором был выгравирован герб рода Харт, пообещав, «да-да, конечно», никогда его не снимать для обеспечения собственной безопасности. Медальон, к счастью, оказался артефактом и сразу стал невидимым, так что глаза больше не мозолил. Проявляться он должен был, по словам лорда Харта, лишь если мне понадобится подтвердить где-то свой статус.
Зато теперь, когда все карты были раскрыты, лорд Харт носился со мной как курица с золотым, точнее, обсидиановым яйцом. И надоел за эту декаду донельзя!
Поначалу я вообще не понимала, зачем находиться все это время в больнице. Чувствовала я себя уже на второй день вполне приемлемо. Однако лорд Харт и госпожа Алибетт — целитель, которая за меня отвечала — в один голос заявили, что они лучше знают, как восстанавливаются Фениксы, и что опыт у них накоплен за многие годы. Причем заявили это не только мне, но и порывавшемуся меня забрать Каэлю, сообщив под конец, что не готовы нести ответственность за мои обмороки или, еще хуже, случайное воспламенение. Мол, мое душевное равновесие сейчас — штука довольно хрупкая и нестабильная, а зелье декаду действует.
После таких аргументов Каэль спорить с ними не стал и отступился. Ну и я тоже. Конечно, я сомневалась в том, что зелье во мне еще осталось, после самосожжения-то. Тем более и сил в себе не чувствовала. Но мало ли? Некоторые моменты в памяти до сих пор и не восстановились, а значит, не так и здорова я была.
