Дверь. Некогда стальной барьер, символ безопасности, теперь представляла собой искореженную груду металла, с мясом вырванную из бетонной рамы. Её изуродованный профиль в зияющем проёме, на фоне конвульсирующего аварийного освещения, казался кровоточащей раной на лице самой реальности. В этом проёме, словно вырезанные из чистого кошмара, застыли два силуэта. Они были чудовищно крупнее виденных ранее KL-07, их раздутые, асимметричные мышечные каркасы едва протискивались в коридор. Каждый вдох этих тварей сопровождался влажным, свистящим звуком, а из их многослойных, лишённых губ челюстей капала густая, фосфоресцирующая слизь. Она ударялась о пол с шипением, мгновенно разъедая бетон и испуская едкий, озоновый пар, который резал глаза и обжигал ноздри.
Их глаза. Не просто глаза. Их было множество, и они были асимметрично разбросаны по их уродливым головам, словно случайно вживлённые, пульсирующие сгустки мертвенно-красного огня. Это было не пламя живого существа, а холодный, расчётливый свет светодиодов, впаянных прямо в органическую ткань. От каждого их тяжелого шага по стенам диспетчерской бежали глубокие, паутинообразные трещины, а с потолка сыпалась бетонная крошка, словно здание само плакало под их весом. Воздух вокруг них искрился, вибрируя от невыносимого давления.
Андрей, Света, Тони, Брайан и Сэм – пятеро, чьи жизни и карьеры только что были растоптаны предательством, застыли, их лица исказились масками чистого ужаса, смешанного с дикой, жгучей яростью. Предательство. Чудовищный эксперимент. Расходный материал. Слова Соколова, сказанные всего несколько минут назад, словно вирус, внедрились в их сознание, заглушая даже базовый инстинкт самосохранения. Они были не просто подопытными кроликами; они были живым мясом, брошенным в пасть безумия.
"KL-09 и KL-11," – голос Соколова, бездушный и металлический, словно мёртвое эхо, всё ещё звучал из уцелевшего динамика на стене, – "элитные образцы. Биомеханические охотники. Они очень не любят ждать. Их программа активации запущена. Вы – их цель."
Чудовищные создания, словно повинуясь невидимому сигналу, пришли в движение. Медленно, с какой-то извращённой, нечеловеческой грацией, больше похожей на танец хищника, чем на ходьбу, они вступили в диспетчерскую. Воздух мгновенно наполнился тошнотворным запахом, похожим на смесь гниющего мяса, перегретой проводки и промышленных химикатов, от которого сводило желудок. От этого смрада начинала болеть голова, а слизистые оболочки воспалялись. Из их предплечий с влажным, хрустящим звуком, похожим на ломающиеся кости, начали выдвигаться острые как бритва костяные клинки. Их поверхность вибрировала с низким, утробным гулом, похожим на предсмертный стон, а с кончиков на пол капала та же кислотная слизь, оставляя за собой облачка удушливого газа.
