Глава 1. Первый из последних дней
Он умер. Опять.
Это была уже не боль, а нечто иное. Знакомое, почти ритуальное ощущение расползающейся по жилам ледяной пустоты. Сначала – ослепительная вспышка, в которой смешались огонь взрыва и блики солнца на воде. Потом – короткий полет, больше похожий на неловкое падение с огромной высоты, хотя его просто отшвырнуло взрывной волной от борта яхты. И наконец – удушающий, солено-горький объятия морской воды, затягивающей в зеленовато-мутную глубину.
Легкие, объятые паникой, горели огнем, но каждый глоток приносил не воздух, а жидкую, тяжелую смерть. Сознание гасилось, как перегоревшая лампочка, оставляя после себя лишь горький осадок полного, абсолютного, безоговорочного провала.
Капитан внешней разведки, оперативный псевдоним «Феникс», был мертв.
А потом он снова жил.
Это случилось мгновенно. Без света, без тоннелей, без голосов предков. Одно сознание выдернули из ледяной мглы и с силой вдавили обратно в тело. В тело, которое секунду назад разрывали на куски осколки и давление глубины, а теперь… теперь оно было целым. Сухим. И лежало на чем-то мягком.
Он не открыл глаза. Он их резко, как ножницы, раскрыл.
Потолок. Знакомый потолок с мелкой сеткой трещин у карниза. Шторы, пропускающие рассеянный утренний свет. Тихий гул города за окном. И запах. Слабый, но отчетливый запах старого кофе и пыли, нагретой солнцем.
Он лежал в своей кровати. В своей съемной квартире в портовом районе, которую взял для прикрытия за неделю до начала операции «Прилив».
Сердце заколотилось в грудной клетке с такой силой, что ему показалось, оно сейчас выпрыгнет и ускачет по комнате, как перепуганный кролик. Он сел, откинув одеяло. Взгляд метнулся к прикроватной тумбочке.
На электронных часах горели красные цифры: 06:00.
Дата: 12 октября.
День начала операции «Прилив». За двадцать четыре часа до его собственной, только что пережитой, смерти.
«Галлюцинация. Агония мозга. Последний выброс нейромедиаторов, симулирующий воспоминания», – пронеслось в голове выхваченными откуда-то обрывками знаний.
Он схватил себя за запястье. Пульс – частый, неровный, но сильный. Кожа – теплая, живая. Он провел ладонью по лицу, по груди, по животу. Ни ран, ни шрамов, ни следов от осколков. Даже старый шрам от пули на ребре, заработанный пять лет назад в Карпатах, был на своем месте. А новых отметин не было.
Он встал, подошел к зеркалу в полный рост. Из отражения на него смотрел он сам. Николай, он же «Феникс». Слегка помятый, с уставшими глазами, но живой и, что важнее, целый. Никаких следов взрыва. Никаких следы борьбы с водой.
