Глава 1. Библиотека Неспетых Песен
Раз в поколение, когда мир устает от самого себя, а нити судеб сплетаются в слишком тугой, болезненный узел, Великая Мать Тэнгри спускается в Средний мир. Это закон, древний, как первые звезды, и непреложный, как смена времен года. Богиня не приходит в сиянии славы или в грохоте грома. Часть от нее обретает плоть – рождается, плачет, смеется и страдает среди своих детей, чтобы разделить с ними их тяготы. Тэнгри делает это, чтобы не забыть, каково это, чувствовать холод зимнего ветра на коже, а не просто повелевать им. Чтобы помнить вкус горькой замерзшей ягоды, а не только дарить урожай. Ощутить тепло первого костра в промозглую ночь и слепую ярость первой битвы. И познать звенящую радость первой любви и ноющую боль последней разлуки.
В каждом таком поколении рождается дитя, несущее в себе ее искру. Дети Тэнгри – не боги и не полубоги, их вернее называть носителями ее воли в мире смертных. Божественная искра, частица ее собственной бессмертной сути, дремлет в них, как спящий вулкан, согревая их кровь, нашептывая во снах песни деревьев и ветра. Она может так никогда и не проснуться, оставшись лишь смутным предчувствием, необъяснимой тягой к природе, способностью исцелять одним прикосновением. Но когда над миром нависает Тьма, когда баланс нарушен и само существование Среднего мира оказывается под угрозой, искра пробуждается. Она вспыхивает, превращая простого смертного в нечто большее – в живой мост между мирами, сердце своего народа, чье биение чувствует каждый лист и каждый камень. В защитника, чья воля, это воля самой Земли. Дитя Тэнгри становится светом, что не дает тьме поглотить все… И по иронии судьбы, сейчас это дитя находилось очень далеко от своей Матери, далеко от ее животворящего тепла и света. Там, куда божественная искра и вовсе не должна проникать. В самом сердце Тьмы.
Голова Кейты была тяжелой, словно ее наполнили расплавленным свинцом, который теперь застыл, мешая двигаться и соображать. Она не помнила, как потеряла сознание. Последнее, что стояло перед глазами девушки – насмешливое лицо Эрлика, холод его руки на шее и чей-то отчаянный крик, безнадежно тонущий в снежном вихре. Кейта застонала и с усилием воли приподнялась на локтях. Она лежала на сухой и жесткой траве, неприятно коловшей кожу сквозь плотную одежду.
Что произошло? Где она? И куда, во имя всех духов, делся этот проклятый Эрлик? Удаганка села, тряхнув головой, пытаясь прогнать туман, и осмотрелась. И то, что она увидела, заставило ее замереть. На первый взгляд, место не сильно отличалось от Среднего мира. Та же земля, те же деревья, та же линия горизонта. Но это была лишь обманчивая и жуткая пародия. Здесь практически не было красок, все вокруг, от травы под ладонями Кейты до неба над головой, было исполнено в бесконечных оттенках серого. Трава была пепельной, хрупкой, как тысячелетняя пыль. Деревья, стоявшие поодаль, казались лишь бездушными скелетами. Угольно-черные стволы и костлявые, голые ветви тянулись к небу, словно руки утопленников. На некоторых еще висели листья, но и они были блеклыми, лишенными сока и жизни. Небо было затянуто пеленой, похожей на застывший дым, который давил вниз, создавая ощущение бесконечных сумерек. Не было ни солнца, ни луны, ни звезд, лишь тусклый мертвенный свет, исходивший, казалось, отовсюду и ниоткуда.
