Когда судья сказал свое последнее слово и свернул приговор, его голос растворился в реве обезумевшей толпы.
Меня прошиб холодный пот.
Женщина, которая стояла на эшафоте, была моей женой.
В голове – шум и гул, как после сильного удара.
Судья чинно сделал шаг назад, кивком головы отдавая приказ палачу.
В этот миг сам воздух наполнился зловещей нервной тишиной, похожей на сон.
Собравшиеся под деревянными подмостками люди затаили дыхание.
Я закричал. Словно дикий зверь, рвущийся на свободу: «Отойдите! Или я вас поубиваю!» – мои руки расталкивали возмущенную толпу, а я прорывался к ней, чтобы остановить это безумие.
Глаза собравшихся горели вожделением, жаждой зрелища.
Маг-палач в чёрном плаще и надвинутом на лицо капюшоне опустил руку в перчатке на растрёпанную голову Астории. В этот момент моя жена закрыла глаза.
Сорок шагов.
Сорок шагов до нее.
Лёгкие сжались. Мое дыхание стало прерывистым и тяжёлым, будто я не могу насытиться воздухом.
Тело Астории дрожало, как пламя свечи на ветру, а по щекам текли слёзы – слёзы боли, страха и безысходности. Я видел, как дрогнули ее хрупкие плечи, словно она представила, что сейчас будет.
Серое мешковатое платье трепал ветер, пытаясь выдуть из нее остатки жизни и самообладания.
Моё сердце стучало так быстро, что кажется, сейчас разорвёт грудь.
Тридцать шагов.
«Остановитесь!» – мой крик прорезал безмолвную тьму, прорвался сквозь толпу.
Я бросился к лестнице. Сердце бешено колотилось, будто вот-вот вырвется из груди.
Ещё несколько секунд, и я буду рядом, чтобы вырвать ее из лап смерти.
Десять шагов.
Каждое моё движение кажется тяжёлым и замедленным, будто я погружен во что-то вязкое.
Моя жена увидела меня. В её красивых, широко распахнутых глазах зажглась искра надежды. Она хотела что-то сказать, что-то закричать мне. Время словно остановилось, когда я был в пяти шагах от нее.
Время кажется растянутым. Мысли – мутными, как в тумане.
Мгновенная внезапная вспышка, и резкий, смертельный укол заклинания заставил ее дёрнуться.
Я вздрогнул. Всё решили доли секунды.
Её глаза расширились от ужаса и боли. Астория пыталась выкрикнуть что-то. Но крик оборвался, и её тело затряслось в агонии. Её лицо – обычно такое нежное, полное любви и спокойствия – было искажено страхом и последним отчаянием. Она поняла, что это конец. Глаза закатились, и Астория дёрнулась, словно в последней борьбе за каждую секунду жизни.
Остекленевший взгляд, застывший навсегда, посмотрел на меня, а тело безжизненно рухнуло на холодные доски, как марионетка, которой перерезали ниточки.
