Рукопись «Картина» составлена Алдвином Мортенсоном Альтендантским. Данное произведение было создано благодаря кропотливым трудам и исследованиям моего коллеги Максима Мурзаева, которому я выражаю свою благодарность.
Книжная лавка в небольшом городке Коэдвир, что на окраине Ангельна, не пользовалась большой популярностью. Местные жители, хотя в массе своей и были обучены грамоте, всё-таки больше предпочитали читать то, что было написано на лавочных вывесках. Те же немногие книги, что можно было, если хорошенько поискать, найти у них в домах, как правило, представляли собой невероятную ценность, ибо являлись целой библиотекой под одним переплётом. Рецепты семейных деликатесов, советы на все случаи жизни и сказки для детей всех возрастов, от рождения и до глубокой старости, личные дневники давно ушедших в прошлое людей и отдельные глубокомысленные высказывания, явно являющие собой результат умственных трудов коэдвирцев, ибо едва ли кто-то из столичных печатников поместил бы на страницы что-то такое, да ещё и в исконно коэдвирских выражениях, а также погребённые под этой массой знаний и едва-едва выглядывающие кончики аккуратно напечатанных крупным шрифтом молитв Торгвару, что были изначально безраздельными хозяевами этих страниц, но затем были вынуждены уступить потоку народной мудрости – всё это передавалось в таких книгах из поколения в поколение и выглядело воистину величественно – целые горы букв и закорючек, похожих на буквы, чудовищные нагромождения строчек, умение разбираться в которых, а также находить место для новых записей, было для местного населения явным признаком незаурядного ума. Будучи крайне сметливыми и прагматичными людьми, коэдвирцы считали, что занимать целые листы такого дорогого материала, как пергамент, исключительно церковными стишками на ломаном языке и плохо нарисованными картинками – это бессмысленное расточительство. При этом местные священники не видели в том никакого богохульства – как потому, что и сами они были коэдвирцами, так и потому, что к каждой такой книге, “самоуправочнику” на местном наречии, её хозяева относились с таким благочестивым уважением и религиозным пиететом , что нельзя было и описать словами. Самоуправочники всегда лежали на почётном месте и, подобно почтенным ветеранам войн, выставляющим напоказ доспехи и оружие из давно прошедших времён, гордо демонстрировали гостям и хозяевам дома свои заштопанные суровыми нитками переплёты и броню из многих десятков слоёв застывшего клея.
Ясное дело, что на фоне этих патриархов, книги из лавки, отпечатанные и сшитые всего-то год назад, казались зелёными юнцами и выглядели совсем несолидно, дельных советов в них было не так уж и много, а мудрости предков само собой не было вовсе . Да и стоили к тому же эти книги отнюдь не дёшево, что навсегда закрепило за книжной лавкой славу заведения для учёных мужей и богатеньких транжир, что в понимании коэдвирцев часто оказывалось весьма близкородственными понятиями. Впрочем, хозяина лавки, священника Меддвина, это вполне устраивало – в конце концов, если аббат решил, что за прилавком должен сидеть кто-то из братьев по вере, вместо молитв и послушаний тратя отведённый ему Торгваром срок на смахивание пыли с переплётов, разговоры с постоянными покупателями, которых можно было пересчитать по пальцам , а также на все радости жизни, которые можно испытать, не покидая лавку, – то пусть это будет он, Меддвин, а не кто-то другой.
