– Чёрт, – скрежетал я зубами, – так и знал, что что-то да случится.
– Успокойся, Илья, – произнесла Савельева, вырулив на автостраду. – Сейчас не время для истерик.
– Знаю, – я сидел на пассажирском кресле, и вроде бы как сдерживался, но то и дело ловил себя на мысли, что хочу оторвать Тарникову голову. – Это он приложил к этому руку. Больше некому.
– Вполне вероятно, – согласилась со мной директриса. – Но нельзя судить без фактов. Запомни, что ты должен строить теорию на них, а не наоборот.
– Да, – пробормотал я, выглянув в окно, за которым мелькали тёмные силуэты деревьев. – Но это так бесит.
Сразу же после звонка, я бросился на помощь к друзьям. Савельева не стала меня задерживать, наоборот, она вызвалась меня подвезти. Перед князьями отчитались, что у меня дома появились серьёзные семейные проблемы. И надо было видеть лицо Тарникова в тот момент. Мне так хотелось врезать по этой самодовольной морде, что лишь пальцы директрисы, сжавшиеся на моём плече, остановили меня.
Конечно же, в присутствии собравшихся, Верховный князь не стал нас тормозить. Даже подыграл, сказав, что дела семьи всегда должны стоять на первом месте. И в его словах было столько желчи, что я почувствовал себя облитым помоями с головы до ног. Однако нам удалось выехать в Змееград. Люда и остальные хотели присоединиться, но Савельева велела им досидеть до конца и вернуться со всеми, чтобы проследить за нашими одноклассниками. Всё-таки ситуация была пиковая. Хотя я сильно сомневался, что кому-то из школьников угрожает опасность. После случая с Васькой, почти что все правоохранительные органы стояли на ушах. Наша княжна, как и обещала, просто так на тормозах это не спустила. Водителя, кстати, тоже оставили в Новознацке, доберётся с остальными, для него не проблема.
И вот теперь мы мчались по ночной автостраде в направлении родного города. Меня не покидало гадкое чувство вины. Казалось, что если б я не уехал на олимпиаду, то ничего бы не произошло. И пусть здравый разум подсказывал, что моей вины в этом совсем капелька, но душу грызли неприятные чувства.
– Я тебя прекрасно понимаю, Илья, – продолжила Савельева. – Поверь, я не раз бывала в подобных ситуациях. Когда вокруг идёт война, а у тебя на руках умирает боевой товарищ, то выбора особого нет. Тебе необходимо наступать, а он уже нежилец. Но и бросать его на последних минутах жизни кажется подлым поступком.
– Не совсем то, что я чувствую сейчас, – слегка скривился я.
– Да, не то, но я рассказала не самую тяжёлую историю, – произнесла директриса, и внезапно в её голосе я услышал горечь. На несколько секунд в салоне повисла тишина. Но женщина всё же собралась и закончила фразу, посмотрев на меня: – Мы не всесильны, чтобы спасти всех. Иногда приходится чем-то жертвовать.
