Дикая пустыня окружала Рдарашта, словно море корабль, и конца и края этому ужасу не было. Жажда, палящее Солнце, одиночество и страх смерти давно уже ввергли его в пучину отчаяния. Но он продолжал идти ведомый под руку толикой надежды, которая и была его проклятием. Носимые им белые одеяния скрывали жуткое, нечеловечье лицо, обезображенную спину и покрытые волдырями обгоревшие на солнечном свете руки. Ему казалось, что побег из лагеря стал последним делом в его бессмысленной жизни.
Он шёл, оставляя за собой громадные следы, от которых, в прочем, не было толку, ведь их заметал песок. Закрыв глаза лапой, он вслушивался в завывание, идущее отовсюду, и проглядывалось в этом безумном и надоедающем свисте лишь одно: «Рдарашт».
Старый орк, последний из своего рода и племени, единственный, кто выбрал смерти скитания по свету. Гонимый, забытый и ненавистный – чужой среди всех, одинокий странник. Рдарашт попадал раньше в плен, но не в таких условиях, когда гниение в солеварнях лучше, чем попытка бегства. Другой бы умер, но Рдарашта что-то озарило. Весь путь в колодках с корабля в город Юфем, из лагеря в пустыню его преследовала мысль: «Скоро всё закончится, осталось не много. Потерпи!».
Сквозь поднявшуюся бурю Рдарашт увидел очертания огромного холма. Эта дюна поросла с двух краёв некими кустарниками, которые причудливо извивались в разных формах, напоминая собой то змею, то стервятника. Рдарашт ухмыльнулся, за столько часов его лицо выразило что-то кроме усталости.
– Тут есть жизнь, – сквозь тряпку пробормотал он.
Путь вымотал орка, ему захотелось прилечь рядом с колючками и, пусть на секунду, но дать ногам какой-либо отдых. Он постелил свою старую одёжку и сел на неё, опустив лицо вниз. Воды было мало, но глоток он всё же сделал, приметив для себя, какие же маленькие бурдюки выделывают люди. Тут, словно гром, разразился животный рык.
– Водопой! – вскликнул Рдарашт, оглянулся и, собрав лоскуты тряпок, пошёл на шум.
Обогнул он дюну и вгляделся вдаль багрового песка. Как небывалое, как выдуманное очертание пейзажа в голове художника, явился перед ним оазис с финиковыми пальмами и стоящими под их тенью дикими верблюдами. Обычная зелень ослепила на некоторое время Рдарашта, который и не надеялся встретить спасение от пекла и обжигающего песка. Но ожидать теплого приёма и не приходилось, он заприметил пару людей в белых тюрбанах и платках. Они сразу насторожились, а верблюды, учуяв, что Рдарашт не является представителем здешней фауны, вовсе поднялись и отошли намного дальше. Орк не стал бежать от чужих глаз по двум причинам: он устал и один из этой парочки был явно не местным, его выдавали слишком светлые глаза и белая, как мрамор, кожа.
