Мягкая трава щекотала кожу. Я валялась посреди поля, увлеченно догрызая травинку, и щурилась от яркого летнего солнца.
Пока мое лицо не накрыла тень.
Я скосила глаза. Лица против солнца не рассмотреть, только угловатая, худощавая и явно неполовозрелая фигурка давали какую-то почву для размышлений.
Недолго же они прождали, и полчаса не прошло. Видать, припекло.
– Ну? – я выплюнула измочаленную травинку и с удовольствием потянулась, приподнимаясь на локтях.
Худенькая конопатая девчонка скомкала в руках край замусоленного передника и посмотрела на меня с ужасом, судорожно сглатывая. Кажется, ей проще было в лес к медведям, чем подойти поближе ко мне.
Я села, подобрав под себя ноги, и воззрилась на нее в ожидании.
Не далее чем полчаса назад я старательно прогулялась возле ворот, демонстрируя всем желающим серый плащ, черные, отливающие синевой пряди и яркие фиолетовые глаза.
Гоготала и возмущенно кудахтала живность, спешно загоняемая в сараи; верещали утаскиваемые с улиц дети; с грохотом захлопывались ставни. Финальным аккордом взвыл пес, которому в кутерьме что-то отдавили.
Благодать.
Я прошлась еще разочек туда-сюда и отошла метров на сто.
Кушать-то хочется регулярно, а у всяких селян очень кстати всякие беды приключаются, с которыми я совершенно случайно могу помочь.
Одна из вышеназванных селянок лет четырнадцати от роду выпучила от усердия голубые глаза, выпустила измятую ткань и выпалила:
– Сударыня ведьма, голова об вас интересовался, очень вас просил!
– Голова, значит, – я зевнула, не скрывая отсутствия интереса. – А что у головы вашей приключилось?
Девчонка вся сжалась:
– Знать не знаю, сударыня ведьма. Пойдемте, а?..
– Ну пошли, – я поднялась на ноги, с сомнением оглядела перепачканные землей и травяным соком пальцы, вытерла их о плащ, сунула в рот и заливисто засвистела. Девчонка шарахнулась в сторону, испуганно прикрывая голову руками. Видимо, несладко ей жилось.
Неподалеку захрустели ветви, но никто не появился.
– Шевелись! – рявкнула я.
Густая трава пошла волнами, и на вытоптанный мной пятачок вывалился огромный боров в черных подпалинах. Замер на месте, возмущенно взвизгнул и недобро покосился на девчонку.
– Ой, какой жирненький! – восхитилась конопатая, разом отмирая. – На убой кормите?..
Свинюх возмущенно захрюкал. Я подобрала сумки, взвалила их на щетинистую спину и закрепила ремнями.
– Нет, до ездового ращу. Зачем самой вещи таскать?
Свин передернулся всем телом. Я хлопнула его по толстому крупу, получив еще порцию свинячьего недовольства, и вполголоса пообещала:
