Новейшие события доказали, что сила государств не в одной численности войск, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высшего развития тогда, когда дело защиты отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это дело.
(Обращение божею милостью Александра Второго, Императора и Самодержца Всероссийского, Царя Польского, Великого Князя Финляндского, и прочая, и прочая, и прочая)
Двадцать Пятое Мая по старому стилю (Шестое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Булонский Лес.
Грохот пистолетного выстрела юный князь Александр не мог спутать ни с чем. Обрызгавшая открытую повозку кровь лишь подтвердила мысль о покушении.
"Но в кого из четверых попутчиков стреляли? И кого ранили или убили?" – мысли роем пронеслись в голове уже после инцидента, когда его сшиб со скамьи, придавив к полу, солдат буквально одновременно с выстрелом.
– Какого чёрта?! – только и успел взвизгнуть Александр, уставившись на навалившегося на него мужика.
– Ваше Императорское Высочество, не извольте гневаться! – сбивший княжича мужлан, уже помогал ему подняться. – На Вас было совершено покушение, я всего лишь спас Вас.
– Олежа, а ты ничего не попутал? – сидящий напротив Император Александр Второй лишь хладнокровно вздел бровью, не выказав волнения от произошедшего. – С чего ты решил, что покушались на моих сыновей, а не на нас с Императором? – и Александр Второй указал на сидящего рядом с ним Императора Наполеона Третьего, выпучившего глаза и в испуге прижавшегося к своему попутчику.
Цесаревич Николай истерически хохотнул:
– Представляете, папа́, оказывается, некоторые считают, что из нас всех Бульдожка самый важный!
– Никса! – также по прозвищу обращается к брату возмущённо Александр-младший, – не передёргивай! Никто так не говорил!
– Извините, Ваше Императорское Величество! – солдат, не обращая внимания на пикировку сыновей Императора, уже и сам отряхнулся, и молодого князя привёл одним движением в порядок. – Угроза была не обоим Вашим сыновьям! Цесаревичу Николаю Александровичу ничего не угрожало. Угроза жизни была только княжичу Александру Александровичу.
Не понимающий о чём говорят русские, французский Император, не замечая других, произнёс, обращаясь лишь к Императору Александру Второму:
– Je ne sais pas qui a tiré, si c'est un Italien, alors le mien, si le Polonais, le Vôtre! (Я не знаю кто стрелял, если это итальянец, то мой, если поляк, то Ваш!) – и зычно рассмеялся, отходя от истерики.
