Сколько времени прошло?
Месяц?
Год?
Впрочем, какая разница?
Стоит закрыть глаза, и картинка, как вчерашняя: школа в развалинах, стоны и причитания, дети на руках взрослых, дети на земле – аккуратными рядками…
Корявая табличка из картона с кривой надписью маркером «3 «А» у одного из рядов.
«Нет, нет, пожалуйста, нет».
«Мама!» – раздаётся детский голос. Обернулась: не ей. А потом вот они, эти кроссовки на ногах сына, из‑за которых тогда вышел спор в магазине. Подавай ему ярко-желтые – стирать замучаешься. Только глянула – и отвернулась. Всё было понятно: мёртв.
А та женщина, которой кричали «мама», вытирает слезы счастья. Как хочется быть на её месте… «Верните сына! Буду стирать эти кроссовки каждый день! Куплю ему красные, зеленые, белые, лишь бы было кому их носить!»
Проглатывая стон, мотая головой, отрицая ужасную действительность, идёт дальше, мимо рядов и картонных табличек.
Шестой «Б». Возле кого‑то бьётся в истерике женщина. Молча, закрыв глаза, сидит мужчина, поглаживая ногу лежащей на земле девочки – это Лера из дочкиного класса. А вот и дочь. Ее малышка, которой только вчера сделали первый маникюр, и ей не терпелось похвастаться им перед одноклассницами.
Тоже в ряду. Тоже лежит. Тоже не дышит.
Длинный выдох. «Скажите мне, кто-нибудь, «мама»…
Просто не нужно закрывать глаза.
Оксана проморгалась. Надо же, задремала под убаюкивающий гул самолёта. Потянулась, разминая тело. Расплела и заново заплела «колосок» из своих выцветших, с пепельными прядями, волос, смотрящихся как мелирование, которое она любила когда‑то.
Их группа, закончив базовое обучение, отправлялась на войну. Оксана не помнила, сколько длилась подготовка. Всё время, прошедшее с «того самого дня», старалась забыть и не вспоминать, изнуряя себя тренировками. На физподготовке было легко – бегать, прыгать, отжиматься до седьмого пота, чтобы, вернувшись в казарму, принять душ и упасть без задних ног. Главное – не думать, не вспоминать.
На тактике и других подобных предметах приходилось сложнее – необходимость концентрироваться возвращала ее в реальность, где нет любимых рядом, нет своих родных крошек. «Ничего, – успокаивала себя Оксана, – недолго осталось».
Оставаясь безразличной к попыткам политических элит вызвать слепую ненависть к врагу, она мечтала свести личные счёты. Плевать ей на весь род человеческий и угрозу его исчезновения. Это были дети. Её дети.
Оксана оглядела девчонок из группы. Ну, как девчонок – всем уже ближе к пятидесяти. Многие, как и она, потеряли родных, свои семьи. Она среди них самая молодая – сорока еще нет.
