ГЛАВА 1. ШЕЛК, ПАХНУЩИЙ ВРЕМЕНЕМ
Дождь за окнами реставрационной мастерской был серым и бесконечным, как сама петербургская осень. Алиса провела пальцами по краю старинного платья, и в висках слабо застучало – знакомый, надоевший за годы работы стук.
Это платье было другим. Оно не просто хранило историю; оно, казалось, шептало ее.
Бальное платье из парчи цвета спелой вишни, 1824 год. В кармане, скрытом в складках, нашли засохший лепесток розы и смятый клочок бумаги с обрывком стихов. Музейная диковинка. Но для Алисы оно было живым.
Ее специальность – реставрация текстиля – всегда была не просто работой. Это была своего рода магия. Прикоснешься к вышивке – и на миг почувствуешь трепет девушки, готовящейся к первому балу. Проведешь ладонью по потертому рукаву – и схватишь спазм тоски солдата, уходящего на войну. Она научилась отключать эти эхо, иначе можно было сойти с ума. Но это платье… оно настойчиво звало ее.
– Снова в гостях у призраков? – Голос коллеги, Льва, прозвучал прямо за спиной.
Она вздрогнула. Лев Волков. Потомок какого-то знатного рода, историк до кончиков пальцев, холодный, ироничный и до неприличия красивый. Он смотрел на нее с тем выражением, которое она не могла расшифровать: смесь любопытства и легкого презрения.
– Призраки молчат, – буркнула она, отводя взгляд. – Просто ткань капризничает. Три века пыли.
– Три века страстей, – поправил он, подходя ближе. Его палец, длинный и изящный, повторил ее жест, едва касаясь парчи. Алиса непроизвольно задержала дыхание. – Смотри. Шов на левом плече перешит. Торопилась. Сердце билось чаще, пальцы дрожали. Она ждала кого-то.
– Вы это по шву определяете? – усмехнулась она.
– По энергетике, – подозрительно ответил он, и в его глазах мелькнула искорка. – Шов – лишь подтверждение.
Он всегда так – говорил о прошлом, как о чем-то осязаемом. Это раздражало и.. притягивало. С ним она чувствовала ту же странную тоску, что исходила от платья. Как будто он был частью этой же старой пьесы, в которой она никак не могла найти свою роль.
Лев ушел, оставив ее в тишине, нарушаемой лишь шелестом дождя. И платье снова заговорило.
Алиса взяла в руки крошечный, тончайший инструмент, чтобы аккуратно очистить вышивку из серебряных нитей. Ее палец коснулся холодной, потускневшей от времени серебряной нити.
И мир взорвался.
Не болью. Восторгом. Вихрем огней, звуков, запахов.
Вальс. Бесконечный, пьянящий вальс. Зеркала, отражающие тысячи свечей. Запах пудры, воска и чужих духов. Смех, шепот, звон бокалов. И – сердце, выскакивающее из груди. Не ее сердце. Чужое. Женское. Полное такого нетерпения, такой тоски, что перехватывало дыхание. «Где он? Он должен быть здесь. Он обещал…»
