Пролог. Песня Угасающих Звёзд.
Тенир умирал тихо, как зверь, забившийся в угол. Его раны не были видны с высоты небесных колесниц или из окон дворцов, где короли всё ещё пировали под шумок трескающихся карт. Они зияли глубже – в ржавых швах между мирами, в трещинах древних печатей, скреплявших реальность. Магия, вплетённая в ткань этого мира, истончалась, как нити паутины на ветру. Звёзды, некогда яркие, как слезы богов, меркли одна за другой. Говорили, что это предвещало возвращение Тьмы – той самой, что поглотила Драконьих Королей, чьи кости до сих пор лежали под песками Пустошей, шепча проклятия сквозь века.
В ту ночь, когда рухнула последняя звезда созвездия Плачущего Воина, песок в сердце Пустошей задвигался. Дюны расступились, обнажив черный базальт храма, забытого даже ветром. Его стены, испещрённые письменами на языке, который не смели произносить вслух, излучали холодный свет. Внутри, в зале, где время текло вспять, на алтаре из обсидиана лежал клинок.
Он не был похож на оружие. Лезвие, отливающее перламутром полярного сияния, изгибалось, как замёрзшее пламя, а рукоять была обвита чешуёй, словно слизанной с крыла дракона. Клинок Рассвета— последний дар Королей, созданный из сердца павшей звезды. Артефакт, способный разрезать саму Тьму. Или стать её дверью.
Над алтарём витал силуэт женщины в доспехах, чьи латы мерцали, как звёздная пыль. Элиана, последняя Хранительница, чья душа была прикована к клинку тысячелетие назад. Её призрачные пальцы коснулись лезвия, и клинок запел. Звук разнёсся по Тениру, неслышный для обычных ушей, но оглушительный для тех, кто помнил.
В далёком городе Аскаре, в подземелье под таверной «Глоток Грифона», проснулся старый маг. Его глаза, затянутые пеленой безумия, загорелись.
– Он вернулся, – прохрипел он, сжимая амулет с треснувшим кристаллом. – Клинок зовёт…
На границе Тенейлского Леса эльфийский стражник уронил лук, услышав эхо песни в листьях. Его брат, пропавший двадцать лет назад, когда-то говорил об этом звуке. О «зове, который разбудит мёртвых».
А в Дымящихся Руинах слепая девочка по имени Лира подняла голову, будто увидела что-то сквозь пелену тьмы. – Они идут, – прошептала она, сжимая в руке металлический цветок, подаренный мальчиком-вором. – Спящий в Бездне… он шевелится.
Но громче всего песню услышали они…
В глубине Храма Вечной Ночи, где воздух был густ, как смола, фигура в мантии цвета забытых снов подняла голову. Её лицо скрывала маска из чёрного перламутра, а на груди красовался символ – полумесяц, пронзённый кинжалом.
