Глава 1 Мастерская Пыльных Солнц
Лев Викторович, человек, чья душа была похожа на старинный глобус, где все моря были названы иными, неведомыми никому именами, обитал на самой высокой точке города, в квартире-мастерской, более походившей на обсерваторию для наблюдения за призраками собственных мыслей.
Воздух здесь был густым и сладким, как сироп из забытых слов. Его главными обитателями были книги и пыль. Но пыль эта была особым веществом, продуктом распада времени и чернил. В лучах заходящего солнца ее частицы превращались в микроскопические кристаллы. Казалось, внутри них танцуют сюжеты ненаписанных романов, а тихий звон одиночества, похожий на звук лопнувшей струны, застыл в самом их центре.
Лев Викторович писал. Вернее, пытался высечь слово из гранита абсолютной тишины, сгущавшейся вокруг него. Его одиночество было творческим, вселенским. Он чувствовал себя последним хранителем языка погибшей цивилизации, который был забыт во всей Вселенной, и он сам лишь смутно помнил его звучание.
Он сидел за массивным дубовым столом, и перо в его руке замерло над листом бумаги. Белизна которого казалась ему полем нетронутого снега, где первый след уже будет ошибкой, профанацией идеала. Он ждал. Ждал того единственного слова-ключа.
И в этот миг абсолютной тишины, когда даже пыль замерла в своем танце, он услышал Скрип.
Это был не скрип половицы. Это был скрип самой Реальности. Будто невидимая рука провела смычком по натянутой струне мироздания, и та ответила жалобным, одиноким звуком.
Лев Викторович поднял голову. В углу мастерской, где тени были особенно густыми, что-то шевельнулось. Тень отбрасывала тень. Она медленно оторвалась от стены, приняла зыбкие очертания и сделала шаг в его сторону.
Это был его личный демон. Демон немоты. И он пришел за своим долгом.
Глава 2 Демонология малых форм
Демон был не ужасен. Он был пустотен. Его форма постоянно дробилась, расползалась и снова собиралась, будто клубы черного дыма, пытающиеся изобразить нечто, для чего у них не было внутреннего образца. У него не было лица, но была маска – маска из застывшей, немой гримасы, сотканной из всех невысказанных мыслей Льва Викторовича.
Он не приближался, он распространялся, заполняя собой пространство мастерской, вытесняя и без того разреженный воздух. Звук скрипа сменился абсолютной, вакуумной тишиной, в которой даже биение собственного сердца казалось Льву Викторовичу кощунственным шумом.
