К великому моему сожалению, мой Вавилон не вечен. Как бы ни заботились о нем люди, как бы ни смазывали, ни заменяли все его детали одну за другой, подобно любому механизму, он износится, остановится и затихнет. Как ни горько мне это осознавать…
<Шум, пауза>
Однажды столпы, опоры рухнут, и падет Вавилон. И падение Нового затмит падение древнего.
Люди уйдут обратно, на оставленную ими землю, ибо нет у них другого пути и другого дома.
Из откровения Эдварда МакКлелана, создателя Нового Вавилона
(Записано фонографически. Валик 1; дорожка 2)
Очаровательный и смущенный молодой лакей открыл дверь лифта и отступил чуть в сторону, пропуская Хэзер в коридор. Она ступила на красный ковер, поглотивший звук ее шагов, и тут же оказалась под надзором здоровенного и хмурого как голем охранника.
– Следуйте за мной, мисс, – проскрежетал он, развернулся и затопал по коридору.
Хэзер пошла за ним, внутренне усмехаясь – она и сама прекрасно знала дорогу.
У последней двери коридора охранник замер, и Хэзер вошла в шикарный, обшитый светлым деревом кабинет.
Хэзер Эйл, самая изысканная и обворожительная куртизанка Нового Вавилона, и, как утверждала светская хроника, один из самых блестящих его умов, явилась на официальную аудиенцию к претору Кристоферу МакКлелану. Она волновалась, но не от того, что ей предстояло встретить самое высокопоставленное лицо города. Нет, она уже давно и довольно близко была знакома с претором. Ее заставляла волноваться сама суть того дела, что свело их вместе теперь.
Претор отошел от письменного стола лишь на минуту – поправить галстук – и тут же увидел в зеркале, как открылись двери кабинета. Хэзер вошла и присела в реверансе, как прилежная школьница перед классной дамой.
МакКлелан, в свою очередь, повернулся к ней и с подчеркнуто невозмутимым лицом, но по-мальчишески горящими глазами, учтиво кивнул.
Двери вновь закрылись.
– Претор, какая честь…
– Весьма рад, что вы смогли найти время.
– Для вас – всегда.
– Прошу, садитесь, мисс Эйл.
– Благодарю, претор.
– Мисс, вы просто расцвели с момента нашей последней встречи.
– Что поделать! Цветы теперь в моде. Они положительно везде – в украшениях, в одежде…
Хэзер одним движением расправила отороченный кружевом веер с россыпью лилий на темном поле.
– Так вас тревожит страсть вашего народа к флористике, претор?
– Нет, – холодно проронил МакКлелан. Теперь он сделался совершенно серьезным, даже огоньки в глазах превратились в стальные отблески. – Что ты знаешь о ложе Сераписа?