ЧАСТЬ I: ОБНАРУЖЕНИЕ АНОМАЛИИ
Глава 1: "Документ 17-А"
Архивариус третьего ранга Дмитрий Черновик был абсолютно уверен, что история – это то, что уже случилось, и поэтому изменить её нельзя. Так его учили в университете, так было написано в учебниках, да и логика здравого смысла подсказывала то же самое. Он считал себя профессиональным скептиком, а любые разговоры о переписывании прошлого вызывали у него ту особую брезгливость, которую испытывает математик, когда кто-то утверждает, что дважды два – пять с половиной. Поэтому, когда он обнаружил в папке с грифом "Совершенно секретно" документ о событии, которого никогда не было, Дмитрий решил, что это чья-то неуклюжая мистификация. Он и представить не мог, что через несколько недель будет бежать по ночной Москве, преследуемый людьми, которые официально не существуют, держа в руках компас, указывающий не на север, а на правду – такую хрупкую и изменчивую субстанцию, что её не решился бы внести ни в один архивный каталог. Впрочем, коллеги Дмитрия говорили, что у него всегда было слишком богатое воображение для архивариуса. Проблема заключалась в том, что Дмитрий не воображал. Он вспоминал…
Государственный архив Российской Федерации напоминал огромный улей, в котором вместо мёда хранились тонны бумаги. Именно такое сравнение пришло в голову Дмитрию, когда он, в очередной раз проходя по длинным коридорам с металлическими стеллажами, услышал специфический гул. Этот звук производили сотни люминесцентных ламп, десятки компьютеров, вентиляционная система и тихие разговоры сотрудников – библиотечным шёпотом, который никто не требовал, но все почему-то соблюдали.
Дмитрию иногда казалось, что и сама история звучит именно так – как неразборчивый шёпот за стеной, который ты не можешь разобрать, как ни старайся. А может быть, это шуршали тысячи страниц, переворачиваемые невидимыми читателями – духами прошлого, заглядывающими через плечо архивариусов, чтобы убедиться, что их жизни правильно каталогизированы.
– Черновик! Ты что, медитируешь тут? – раздался за спиной голос Сергея Петровича Махова, директора архива, полного мужчины с аккуратной бородкой и вечно поднятыми бровями, словно мир не переставал его удивлять.
– Извините, задумался, – Дмитрий повернулся, инстинктивно прижимая папку с документами к груди.
– У тебя есть для этого специально отведённое время – после работы, – Махов всегда шутил с видом человека, который делает одолжение собеседнику. – Пойдём ко мне, есть разговор.
В кабинете директора было чисто и безлико, как в приёмной частной клиники – минимум личных вещей, минимум украшений, словно сам Махов считал себя временным явлением в этих стенах и не хотел оставлять следов. На столе, кроме компьютера и подставки для ручек, стояла только фотография, на которой Сергей Петрович пожимал руку какому-то высокопоставленному чиновнику.
