В доме Мейпл-Леруа было тихо. Даже слишком тихо. Для этого места это было скорее сверхъестественно. В гостиной, у трюмо, стояла высокая молодая девушка с длинными русо-рыжими волосами до самых лодыжек. Ее можно было бы принять за хозяйку дома, если бы не несколько интересных факторов. У самого лица некоторые пряди ее волос были розовыми и фиолетовыми. Глаза колдуньи были приятного мятного оттенка, а на губах блестела темная бордовая помада, которая явно контрастировала с бледной кожей. Стиль одежды даже отдаленно не напоминал то, что привыкла носить Антуанетта – на девушке был белый топ без рукавов с высоким воротом, украшенный аметистовым галстуком-бабочкой и парой черных пуговиц. Ее бриджи до колен с завышенной талией сочетались по цвету с галстуком и имели золотую отделку. Такого же цвета высокий замысловатый каблук был на черных ботильонах. Колдунья держала в руках блокнот, задумчиво покусывая ручку, когда ее громко окликнули со спины:
– Мари Амелия Мейпл!
Колдунья вздрогнула, услышав свое полное имя. Только один человек во всем Чарме так к ней обращался.
– Да, мам?
Девушка обернулась, и перед ней предстала Антуанетта Леруа. Такая же яркая, как и прежде. С такими же горящими от энтузиазма глазами. Сейчас она была на несколько десятков лет старше, но, впрочем, выглядела всего лишь на тридцать. На ней, как и всегда, красовались темные шорты и один из ее цветастых топов с кружевными вставками.
– Ты закончила? – Тони подплыла к своей дочери, заглядывая в ее записи.
Она была на полголовы ниже, так как никогда не носила каблуков.
– Еще остались кое-какие вычисления, – Мари написала несколько закорючек, – может быть, сделать еще один доклад?
Леруа поморщилась, смотря на непонятные ей символы:
– Хорошо, что интеллектом ты пошла в своего отца.
– Ты не глупая, – улыбнулась Мари.
– Конечно, не глупая! – Антуанетта почти что оскорбилась. – А вот эрудированной я себя назвать не могу. А Никки и умен и эрудирован. Ты как раз в него.
– Папа не с тобой?
– Сказал, что зайдет в магазин, – Леруа пожала плечами.
В ту же секунду входная дверь распахнулась. Николас Мейпл зашел в квартиру с двумя огромными букетами цветов. Бледно-розовые пионы он вручил своей возлюбленной, а дочери преподнес светящиеся лиловым неоном розы.
– Любимый, – протянула Тони, целуя соулмейта в щеку, – в честь чего это?
– Ты же знаешь, что мне не нужен повод, чтобы порадовать своих девочек.
– Папочка, спасибо огромное, – Мари повисла на шее Ника.
Он тоже совсем не изменился. Только стал мужественнее и взрослее. Продолжал носить футболки хенли, изредка – рубашки. Все так же души не чаял в своей единственной, которая, как и тридцать лет назад, глядела на него с неподдельным обожанием. Счастье целиком и полностью заполняло этот дом.
