ВНИМАНИЕ! Данный рассказ предназначен только для читателей 18+. Все персонажи и события вымышлены, любые совпадения с реальностью случайны. Автор категорически осуждает любые формы насилия, дискриминации и фанатизма.Произведение не несёт пропагандистского характера, а его цель – исследование пределов человеческого восприятия и страхов перед будущим.
От автора: Мне хотелось реализовать свою идею о том, как человечество может стать коллективным разумом. Меня всегда интересовал вопрос: потеряем ли мы себя, если сольёмся в единое сознание? Или напротив, обретём нечто большее, чем личность? Этот рассказ моя попытка исследовать этот страх и эту надежду одновременно.
Как я проглядел? Как упустил? Они были рядом, а я… я, как дурак, отрицал происходящее. Ослеплённый верой в собственную непогрешимость, я жил в иллюзии, что всё под контролем. Что каждый шаг врага просчитан. Что каждый выход из игры – это мой сценарий. А теперь… Я сижу здесь, в мёртвом зале, где стены, казавшиеся когда-то оплотом власти, давят на грудную клетку, будто бетонная плита.
– Не беспокойся, папочка.
Её голос… Чёрт, как он был похож. Звонкий, чуть дрожащий от волнения, как у моей маленькой, когда она рассказывала стишок на утреннике и боялась забыть слова.
Но это не она. Не она!
Я сжал кулаки до боли, ногти врезались в кожу, но и эта боль не прогнала наваждение. Передо мной сидело существо – пародия на мою дочь. Её глаза, её платьице с вышитым зайцем на груди, белые носочки, косички с розовыми резиночками… Господи, даже туфельки. Те самые, что я купил ей на день рождения. Она тогда радовалась, прыгала по дому, обнимала меня и говорила, что я лучший папа на свете. Но сейчас… Передо мной чужое лицо. За этой маской прячется что-то дикое. Хищное. Подлое. Слишком точное в своей мимикрии. И именно в этом самое страшное.
Моя работа заключалась в том, чтобы предугадывать угрозы. Видеть их, когда другие ещё спят. Я был первым, кто должен был заметить опасность. Я стена. Я щит. Но теперь? Теперь весь мир ползёт на коленях сквозь пепел моих ошибок. Я подвёл их. Всех.
– Сложно сразу принять тот факт, что мы теперь поведём вас. Я понимаю.
Она сидела прямо напротив, скрестив худенькие ножки. Манера говорить: спокойная, с каким-то жутким оттенком нежности, как у воспитателя в детском саду, объясняющего детям, что мамы не придут за ними. Она говорила «мы». Не «я». «Мы». Они уже везде.
Я смотрел на свой президентский стол. Большой, из тёмного ореха. Сам выбрал. Сам заказал у мастеров. Помню, как сам лично прикручивал бронзовые ножки. Он был символом. Олицетворением власти. Основанием, на котором стоял мой мир. Теперь он казался просто предметом мебели, за которым меня судит чужое существо с глазами моей дочери. Даже стол больше не принадлежал мне. Ни он. Ни страна. Ни дочь. Ни я сам.
