Ребята раньше посмеивались. Никуда не деться было от их шуточек. Едва не выдали меня. Конечно, доверял им, а всё равно стрёмно. Видимо, пугался забавно. Вздрагивал, сутулился. Зрачки бегали, как у наркомана. Руки в карманы ныряли, что ногтями дырки процарапал.
Настоящие друзья, в беде познавались. Понимающие, соболезнующие. Контраст в нашем общении «до» и «после» ещё больше разверзал пропасть моей жизни. После «тех событий» как топором обрубило поток их юморесок. Не вспоминали Аню и всё, что с ней связано. Вообще ничего. И не жалели меня. Это лучшее, что могли бы сделать. Я благодарен им.
Знаю, как оно бывает. Шёл с попойки, заблудился средь однотипных панелек, прикорнул в сугробе, да там и остался. Но это судьба каких-то законченных пьяниц. Где-то там, с другими. Не здесь. Не со мной. Не с ней! Анечка. Моя Аня… Как это могло произойти? Так тихо, незаметно для мира. Так страшно. Её сердобольные родственники в чёрных одеждах, понуро качая головами, всё повторяли: «Бедная девочка. Несчастный случай. Несчастный случай!» Скорее, случайное несчастье. Большое. Оно больше меня.
Аня, конечно, пропускала дополнительные занятия по ОГЭ ради тусовок на квартирах своих многочисленных друзей. Душа компании, красавица. Не верю, что не проводили морозной ночью. Что вообще отпустили, не вызвав такси. Не верю, что можно не дойти десять метров до дома! Мне сказали, её нашли в нашем дворе. Отныне всякий раз, заворачивая к подъезду, выискиваю взглядом что-то у качелей, на парковке, возле гаражей и задаю себе один и тот же вопрос. Он пулей пробивает мою голову, оставляя лишь глухую пустоту.
Счастье моё и проклятье моё – жили в одном подъезде. Я не смел предлагать, намекать не смел, ждать под козырьком, как верный пёс. Однако в редкие дни мне всё же улыбалась удача. Когда сталкивались в лифте и шли в школу вместе. Я ведь одноклассник ей, в конце концов. По приходу в кабинет разбредались по своим компаниям, но до того у нас (у меня) было пятнадцать минут. Анечка вроде не чуралась, увлекала в беседу на новую интересную тему, словно мы действительно хорошие друзья. Сам по себе меланхоличный и необщительный, я будто зажигался рядом с ней. Неисправная, каким-то чудом вспыхнувшая лампочка. И весь мир преображался. Аня озаряла его.
Этого больше никогда не повторится. Не верю. Не хочу верить. Не хочу настолько, что все наши короткие прогулки по выученному маршруту склеились в один бредовый морок. В закольцованный сюжет без начала и конца. Мой персональный волчок «Скачущий всадник». Игрушка-юла острым шпилем разрывает сны на лоскуты. Холод наполняет меня, как вода сосуд. Коченеют руки, чернеют. Некроз обгладывает. Первое, что приходит с пробуждением – удивление. Ведь уже успел поверить, что наконец-то помер.
