Глава 1. Чертово Бездонье
Их всех вывели через черный провал входа бетонного бункера, рассчитанного на сохранение человеческих жизней при самых суровых катаклизмах. И они, привыкшие к желтому свету тридцати шести ваттных ламп, почти не уловили разницы с дневным светом поверхности. Здесь так же, как и у них, под землей, царил полусумрак. Всему виной лохматые, тяжелые снеговые тучи, отекшие от ядерной зимы и готовые лопнуть в любой момент ядовитой жижой. Солнца давно нет, и они, рожденные в новом мире, не знали, как оно выглядит. Да и не хотели знать – старики поговаривали, что оно стало злым, обжигающим. А еще чаще способным выжечь глаза, навеки ослепить. Говорили, что оно стало таким в отместку людям, за их проступки.
Всего было около двадцати человек. Пятеро в плащах, шесть седых стариков, остальные разношерстные – малые, средние и пожилые. Шесть стариков заговорили, остальные прислушались. Но частый, порывистый ветер проглатывал слова, стирал их смысл. Но все играли свои роли – пятеро торжественно стояли и слушали шестерых, остальные в такт своим мыслям кивали. Он могли не слушать слов – их все знали наизусть: о долге, чести, храбрости и вечности для идущих. И снова о долге.
После глухих помещений, в которых редко что менялось, и даже не было достаточного движения воздуха, наверху ветер рвал на них видавшую виды одежду, полуистлевшую, передаваемую из поколения в поколение. А порой, просто снятой со случайного трупа, проходившего мимо их бункера отчаявшегося бедолаги.
Шестеро резко контрастировали с окружающим миром. Все они с седыми волосами и бородами, в ритуальных цветных одеждах воздевали руки к небу, которого не было. Там, где оно раньше было, нависали серые тучи, заслоняя своей вечностью закаты, рассветы, день и ночь. И заменили своим постоянством сезоны, отменяя зиму, лето весу и осень. Вокруг них все было покрыто серым пологом, словно эта была картина нарисованная карандашом.
Вокруг входа, черными сгоревшими венами в небо, в черно-серые тучи, врастали грифельные стволы сожженного леса. Раньше, как говорили старики, лес называли Татарским, из-за деревень, окружающих его. А теперь, когда не осталось ни деревень, ни тех людей, что жили в них, лес переименовали. Теперь его звали Чертовым Бездоньем. Бездоньем, в котором пропало все живое, и даже, казалось, что тонуло само время. И то единственное, что оставалось жившим тут, отметить уходящее время – смотреть на дряхлеющих стариков, но не тех, шестерых. Они чудесным образом избегали влияния времени, избегали привычного порядка. Но это не удавалось остальным, которые умирали, пропадали, или просто не рождались.
