Воздух горчил порохом, подванивал дымом. Враг рвался к провинциальному городку Заречье, но застрял, увяз в затяжных боях, не дойдя каких-то сорок километров до цели. Защитники города вторые сутки удерживали последний рубеж обороны на северном берегу, несли большие потери, испытывали нехватку боеприпасов и техники, но держались.
Широкая, полноводная река, как заботливая мать руками, обняла рукавами небольшой город-остров, скрывая его под плотным туманом. Зенитно-ракетные комплексы охраняли подступы, а в самом Заречье возводились баррикады, блокировались дороги.
Набережную и порт бомбили, но это было ничто по сравнению с тем, что творилось за рекой, в промышленной зоне Кункайс. Бесчисленные атаки бронетехники, пехоты и артиллерии глорианцев уничтожали все и вся на северном берегу. Клубы дыма, запах гари, распаханная земля и разрушенные здания. Фермы, молокозавод, складские постройки – все превратилось в горы битого кирпича и смрадные пепелища.
Штаб второй пехотной дивизии расположился глубоко под землей, в подвале сепараторного цеха. Круглые цистерны, баки из нержавеющей стали и трубы, бесконечные магистрали бездействующих трубопроводов и толстые кабели мертвой электропроводки. Задыхаясь, кашляя и чихая, тарахтел старенький раритетный генератор. Светились лампы под потолком, а большой голограф у дальней стены развернул карту промзоны Кункайс.
– Господа! – прикрикнул офицер с майорскими нашивками. – Попрошу минуту внимания. Начальник разведки дивизии вкратце доложит обстановку по всей линии фронта. – Экран разделился на четыре одинаковых квадрата, появились аэрокосмоснимки. Кривые линии окопов, разрушенные здания, речной порт и желтая полоса береговой линии. Гул разговоров поутих, но офицеры все еще переговаривались шепотом. К голографу вышел немолодой подполковник с указкой в руках.
– Господа офицеры! – хорошо поставленным голосом заговорил гость. – Не мне вам рассказывать, как обстоят дела на вашем участке. Именно левый фланг, на котором находится ваш полк, открыл брешь в обороне. И мне не понятно…
– Слыхали? Ему не понятно, – прошипел капитан в черной форме танкиста. – А вот мне все понятно. Из двух корпусов осталось пять машин. Где обещанные резервы, где танки?
– Егор Семенович, – так же тихо отозвался рыжеволосый полковник. – О чем ты говоришь? У меня и того меньше. Два дальнобойных орудия и это из шести-то артдивизионов. И как прикажете воевать – ни снарядов, ни орудий? Мне что, своей задницей прикрывать пехоту? Что они в генштабе думают?
– А что они могут думать? – прикуривая, заговорил офицер без знаков различия. Коротко стриженные волосы, грязное лицо, свежие ссадины на лбу и левой щеке. На коленях шлем-каска легкой брони, короткоствольный бачзер, на ремнях разгрузки два подсумка и шесть цилиндрических гранат. Пехотинец выдохнул облако дыма и прошептал: – Людей нужно спасать, уходить за реку. Отрежут, и все, крышка.
