Неожиданная экскурсия. Пролог
Все дороги ведут до Рима,
И по каждой можно проехать мимо.
Станислав Ежи Лец
Мэри Пустякова сидела на кровати за книгами, попеременно то скучая над медицинскими справочниками, то листая потрепанный рыцарский роман. Головная боль мигрировала от правого виска к левому: в этой просторной квартире, арендованной каким-то чудом за скромную цену, подчас не удавалось толком отдохнуть, потому что улица, на которую выходили оба окна, была слишком шумной. Гудки экскурсионных автобусов лишали покоя с шести утра до полуночи, и постоянная бессонница частично объясняла дешевизну этого прекрасно обставленного, комфортного жилья.
Огибая большую лужу, нежданно-негаданно возникшую на тротуаре, изрядно промокший человек обсуждал с кем-то по телефону египетские древности.
– Вы мне проверьте отчетность по мумиям крокодилов, – строго выговаривал он в трубку начальственным тоном. – Их было тринадцать, а у вас по бумагам выходит на одну меньше. Если я узнаю, что этот крокодильчик уплыл на черный рынок, уволю всю вашу контору.
Его голос проникал в комнату сквозь плохо прикрытое окно: сердитый, но тем не менее звучный и приятный, он стелился поверх шлепков редеющих капель, падавших с карниза, и шуршания тугих водяных струй, вылетавших из-под колес автомобилей.
– Погоди, у меня вторая линия. И тебе не хворать. Ну что ты мне опять про этот дом! Тебе ведь просто нужно вникнуть в суть конфликта. Сантехнику два раза меняли, два, повторяю тебе. А суть вот в чем: у твоего драгоценного дома номер пятнадцать аллергия на карри, поэтому он и выживает с улицы индийское кафе всеми правдами и неправдами. Или кафе закроем, или вас будут топить каждую неделю, выбирай.
Все-таки плохо жить на первом этаже.
Мэри отложила книгу и, сделав несколько шагов по антикварному исфаханскому ковру, закрыла окно, не желая слушать продолжение телефонной беседы, а затем повернулась к маленькому полукруглому бассейну с искусственными кувшинками. Она окунула в воду носовой платок и прижала к пульсирующему виску.
Когда боль чуть утихла, девушка начала складывать в сумку листовки – две сотни объявлений о пропаже брата, студента медицинского университета, который исчез десять лет назад. Мэри все еще не теряла надежду его найти; аккуратно рассовывая разноцветные бумажные прямоугольники по карманам спортивной сумки, она раздумывала о том, что еще ни разу не вешала объявления в Японском квартале, – через который, кстати говоря, частенько идут студенты-медики, учиться иглоукалыванию на Пекинскую улицу.
Ее объявления очень быстро заклеивали другими или срывали, поэтому каждое воскресенье она вешала их заново, обходя квартал за кварталом, пока не падала от изнеможения. На одной из испанских улиц ее угораздило повздорить с дворником из-за какой-то ерунды, и мстительный старик пригрозил сообщить в муниципалитет, что она якобы лепит свои бумажонки на севильские особняки семнадцатого века. Это было вранье, она не трогала здания, но дворнику, который исправно следил за порядком в Испанском квартале уже много лет, могли и поверить.
