Чужаки пришли весной, перед пахотой. Ретиш с братьями и Медарой шли к оврагу за глиной и увидали пришлых за полями. Старший Умир велел всем схорониться в ивняке, распустившем молодую клейкую листву. Оттуда наблюдали, как чужаки остановились у кромки леса, поснимали с плеч поклажу. Было их много, не сосчитать, ещё и сновали непрестанно. Ретиш три раза пальцы на обеих руках загнул и сбился. Но вот от стойбища отделились шестеро рослых мужчин и направились к Ёдали прямо через поле. Ноги их вязли в мокрой земле. Вскоре стало видно, что волосы пришлых черны как сажа, а лица тёмные, как дикий мёд.
– Это людоеды? – прошептал Ретиш.
Зыбиш, последыш Ретиша, охнул, прикрыл руками бритую голову и прижался к Медаре.
– Нет, – ответил Умир. – Для последних людоедов Куль болото разверз и принял их там. Это люди с гор.
– Медара, – хохотнул Зрин, второй из братьев, – то твои родичи, такие же чумазые.
Медара вспыхнула так, что запылали её смуглые щёки, но смолчала. Ретиш посмотрел на сестру. И правда, такая же тёмная, как пришлые, только глаза прозрачные, льдистые, да волосы что ковыль под ветром, как у всех их рода, как, должно быть, и у Ретиша будут, когда отрастут. Пока они и до бровей не доставали, не разглядеть, всего-то три луны назад ему исполнилось двенадцать витков, и Медара перестала скоблить ножом его голову каждую шестиду.
– Идут прямо, не хоронятся. Значит, зла не замышляют, – проговорил Умир. – Ретиш, беги в Ёдаль, донеси родовикам, ведуну донеси. Только стороной беги, чтоб не заметили.
Ретиш стреканул, пригибаясь, через ивовые заросли. Но, как ни торопился, не успел – едва он вбежал на улицу деревянного рода, как в Ёдали гулко зазвонил колокол. Из дверей повалил народ. Доски, устилавшие улицу, застонали под множеством ног. К сходному месту Ретиш пробирался уже в толчее.
У дома ведуна Сувра, стоящем пред сходным местом, гудела толпа. Сам Сувр вышел на крыльцо в белёной рубахе, на ходу подвязываясь расшитым поясом. За ним семенила молодая брюхатая жена и вплетала в косы мужа ленты с ведунскими знаками. Позади блеснул на солнце вышитый бисером платок Отрады, младшей дочери Сувра. Ведун вышел на место и встал в ряд с остальными родовиками. Среди них не было только старой Благожи. Ретиш собрался было бежать за ней, как люд, перекрывший выход с улицы глиняного рода, расступился и пропустил родовицу.
Благожа пришла в нарядной рубахе и узорчатой верховице, за которую держался Малуша, едва начавший ходить и ещё не получивший настоящего имени. Ретиш подскочил к ней, забрал братца и посадил себе на закорки. Негоже родовице с дитём в ряд хранителей вставать. А со стороны полей в Ёдаль уже входили чужаки. Толпа, окружившая место, затихла.
